-1*+1

или Житие и бытиё страстотерпца и великострадальца Коли Робермана и других незначительных персонажей


HTML-повесть с картинками и ссылками, написанная в Ворде, который делал вид, что не знает слова «хер» и подчеркивал красным, а когда добавишь «хер» в его словарь – сразу знает и подчёркивает зелёным, ругаясь, что это бранное слово…


Пролог


Отныне здесь будет смешно.

Бисмарк

Глава нулевая. От сохи и страха


В роду Коли были сплошные великострадальцы и страстотерпцы. Что по матери, что по отцу. Одного вроде даже распяли где-то. Хотя это могут быть и слухи.

Первое упоминание о предках Коли Робермана можно найти в повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». В главе 4. Есть там такой Шмуль, невинная жертва еврейского погрома.

Так вот этот самый Шмуль, сказавший «Ей-богу, правда!», а потом героически утопший в Днепре, и был тем самым знаменитым предком Коли. Исаак Шмуль, выигравший в шинке у Гоголя в карты шинель. В самую непогоду. Ехать еще предстояло далече, и Гоголь просил дать отсрочку, говорил, что завезёт деньги на обратной дороге. Но «жид изгалялся, тянул шинель к себе». И порвали шинель пополам. Пришлось ехать в половине. Вторую половину жид не отдал. «Ну, ничего», — подумал Гоголь.

Гоголь тогда как раз писал «Тараса Бульбу», где только-только дошел до еврейского погрома в главе 4. Изначально он хотел учинить небольшой погром, без жертв, но шибко обиделся на предка Коли Исаака Шмуля за шинель и забацал такой погромище, что впоследствии был обвинён в антисемитизме. Одного только оставил в живых, для сюжета. «Остальных вон из повести», — кричал он, подогреваемый горилкой. Шмуля он, в порыве гнева, показательно утопил в Днепре. Хотел на кол посадить, но не смог вспомнить, чем кол смазывают, а слуга не знал. Решил не идти против истины. Потом ещё немного отредактировалось с утра, как протрезвел. Скажем так, вечерняя версия была пожёстче. Но утренняя была более пригодна для печати. Да вот почитайте, как здорово получилось:

«— Перевешать всю жидову! — раздалось из толпы. — Пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам! Пусть же не ставят значков на святых пасхах! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре. — Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, и толпа ринулась на предместье, с желанием перерезать всех жидов.

Бедные сыны Израиля, растерявши всё присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили.

— Ясновельможные паны! — кричал один, высокий и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканную страхом. — Ясновельможные паны! Слово только дайте нам сказать, одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можно сказать, какое важное!

— Ну, пусть скажут, — сказал Бульба, который всегда любил выслушать обвиняемого.

— Ясные паны! — произнес жид. — Таких панов еще никогда не видывано. Ей-богу, никогда! Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!.. — Голос его умирал и дрожал от страха. — Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украине! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то чорт знает что. То такое, что только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?

— Ей-богу, правда! — отвечали из толпы Шлема и Шмуль в изодранных яломках, оба белые, как глина.

— Мы никогда еще, — продолжал длинный жид, — не соглашались с неприятелями. А католиков мы и знать не хотим: пусть им чорт приснится! Мы с запорожцами как братья родные...

— Как? чтобы запорожцы были с вами братья? — произнес один из толпы. — Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове! Всех потопить, поганцев!

Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалкий крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе».

Через много лет будет ещё одна встреча Гоголя с Исааком Шмулем. 13 февраля 1852 года. На этот раз виртуальная. Гоголю привидится, что он снова играет в карты со Шмулем. В дурака. На этот раз на кону будет стоять второй том «Мертвых душ». В случае проигрыша его нужно будет сжечь. В случае выигрыша Гоголь не умрёт через 8 дней. Как мы уже знаем, Гоголь проиграет в той виртуальной партии и умрет 21 февраля 1852 года. Так Исаак Шмуль снова поучаствует в судьбе русской литературы. Хотя уже лет пять как будет лежать в одесской земле после небольшого еврейского погрома.

Начавший погром мастеровой подросток Сережа Семёнов-Апостол накануне, по совету отца, занимательную прочитал книжку «Тарас Бульба». И решил применить полученные знания в деле. Позвал с собой для этого других ребят из мастеровых. Погром планировался без жертв. Но Шмуль был возмущён двенадцатилетним возрастом погромщиков и плюнул в авторитетного Серёжу Семёнова-Апостола. Прямо соплёй. Погром без жертв перерос в погром с жертвами. На кол Шмуля не посадили, Днепра рядом тоже не было. Тогда решили прыгать у бедного сына Израиля на голове до тех пор, пока он не умрёт. Сказано – сделано.

Да только скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прыгали добрых полчаса. «Не хотел, батя, Господь жида забирать. Утомилися все». —«Это не Господь не хотел, сынок, а дьявол. Ими даже сатана брезгует, вот до чего подлючий народец».—«Камнем пришлось добить».—«Молодец, сынок. Умница». Живучий Шмуль был предком по материнской линии.

Гоголь и Левиафан

Но и по отцовской линии страстотерпцы были все как один – от Бога. Соплёй не перешибёшь. Нет бы по-быстрому умереть, раз всё равно время пришло, но нет, они как включат свою национальную живучесть и мучаются, как в последний раз.

Одного дядю отца Коли фашисты в войну даже танком давили. Замучились давить. Сперва гонялись за ним по дюнам (дело в Прибалтике было) минут сорок. Фашисты были пьяны, и после первичной стадии охоты у них кончились патроны и заряды. Вся гимнастёрка младшего лейтенанта дяди Шлёмы была посечена осколками и пробита пулями. Они даже расстреляли в него ракетницу. Ракета залетела ему в штаны, но от этого он только быстрее побежал. Дальше оставалось гнать и давить. Топлива было достаточно. «Через пять минут выдохнется».

Танк был экспериментальный, легкий, быстрый и проходимистый – «Леопард». Но дядя Шлёма очень хотел жить и желательно безбедно, потому бежал быстрее танка целых сорок минут. Портянка сбилась в один сплошной шар в сапоге, и бежать пришлось практически на одной ноге. К тому же дядя Шлёма совершил стратегическую ошибку, он выбежал на берег, предварительно не оторвавшись от танка. В планы дядя Шлёмы входило, добежав до моря, поплыть. Но он не рассчитал, что на ровной прямой танк его догонит. А бежать было прилично. Метров 500. И он, не увеличив себе фору, петляя между соснами, побежал сразу.

Ноги утопали в песке, но зато удалось избавиться от шарообразной портянки, она выскочила, разорвав носок сапога. И теперь из дыры торчали окровавленные пальцы с разбухшими от влажности лепестками ногтей. Дядя Шлёма оглянулся и увидел, что «Леопард» тоже выскочил на берег. Буквально выпрыгнул из-за дюны. Всё выглядело как в замедленной съемке. Дядя Шлёма даже замер.

«Леопард» медленно приземлился, подняв красивые облака из песка. Дядя Шлёма опомнился и побежал. «Леопард», почуяв жертву, прибавил газу. Из выхлопной трубы пошла тугая струя чёрного дыма, потом дым стал сизым, а потом голубым. Из «Леопарда» послышалось голодное урчание – пьяный мат фашистов. Дядя Шлёма бежал из последних сил. Расстояние между ними сокращалось. Сапог совсем порвался и слетел. Дядя Шлёма пожалел, что взял их в качестве платы за консультацию по антиквариату, когда грабили один прибалтийский город. «Говорил же им, ничего мне не надо. Старые бы не порвались».

Между тем, до берега оставалось 50 метров. До «Леопарда» сто. Дядя Шлёма достал пистолет ТТ. Фашисты увидели пистолет, но даже не остановились. Дядя Шлёма тоже. Он всё-таки сумел достичь воды и даже добежать до места, где вода намочила яйца. Потом он споткнулся о слезающий второй сапог, упал, поднялся, и на него мягко наехал танк, придавив под водой. И остановился.

Дело в том, что фашисты, увидев, как дядя Шлёма ушел под воду, испугались, что там глубоко, и стали тормозить. Затормозили, один из них вылез, увидел, что никакой бездны впереди нет и что на него направил ствол Дядя Шлёма, которому зажало ноги гусеницей. Голова и руки его были над водой. Фашист юркнул обратно в танк.

Рыбка на крючке, нужно доставать. Решили «утюжить». Сперва справа налево «утюжили» пять минут, потом наоборот. Дядю Шлёму знатно потрепало. Крутило, вертело во взвеси песка и воды. Колошматило и перемалывало. В итоге раздело догола, каким-то образом оторвало половые органы (вместе с мешочком с золотишком, привязанным к мошонке), открутило левую руку и оба уха. Но мягкий песок, в который вдавливало дядю Шлёму, помог избежать гибели и более серьёзных травм. Пистолет дядя Шлёма не выпустил. И даже направил дуло на люк танка, когда наконец остановились.

Фашист Штольц вылез оценить обстановку и был убит в глаз метким выстрелом дяди Шлёмы. После чего безвольно обрушился обратно в башню, напугав сослуживцев. Люк задраили и решили «утюжить» ещё. Запустили правую гусеницу, чтобы крутиться вокруг левой, под которой был зажат дядя Шлёма. Но произошло следующее.

Дядю Шлёму пропустило под левой гусеницей, и он возник прямо перед окном механика-водителя. И в этот момент танк встал. Кончилось горючее. Мехвод смотрел на дядю Шлёму очень глупым взглядом, словно хотел по-русски сказать «здрасьте». Дядя Шлёма поднял пистолет и выстрелил. Пуля вошла через глаз белобрысого Ганса. Тот встрепенулся и остался сидеть в той же позе, только обмяк. Оставались ещё двое, как помнил дядя Шлёма из боевой подготовки. Радист и заряжающий. Если, конечно, в танк не набилась компания пьяных фрицев. Сколько их там, никто не знал. Тем более в танке стояла гробовая тишина. После выстрела фрицы затаились.

Разглядеть, сколько еще человек в танке, не представлялось возможным. Тело мертвого Ганса перекрывало обзор. Дядя Шлёма мысленно пересчитал патроны. Оставалось семь. Хватало на компанию из шести человек и чтобы попытаться выстрелом сдвинуть мехвода. Больше семи человек в маленький «Леопард» вместиться не могло, и дядя Шлёма решил рискнуть. Он приметился в бледный лоб белокурого Ганса, чтобы повысить ударную эффективность пули, когда она попадёт в самое твердое место. Выстрелил и попал в тот же глаз. Пуля прошла через тот же пулевой канал и вонзилась во что-то мягкое. Что-то мягкое обрушилось на пол.

Как оказалось, радист Гюнтер хотел подглядеть за дядей Шлёмой через дыру в голове сослуживца и схлопотал пулю прямо в глаз. Это был уже третий глаз за вечер. И это, не придерживая руку с пистолетом другой рукой, как учили на подготовке комначсостава запаса в Харьковском автомобильно-дорожном институте, куда дядя Шлёма поступил перед войной, потому что мечтал сделать автомобиль не хуже «Мерседеса». Но пришлось воевать с немцами на других фронтах. Более драматичных. И теперь шла их последняя битва. И дядя Шлёма был меток, как никогда, в этой битве. Но битва еще не была закончена.

Заряжающий начал крутить дулом, пытаясь ударить им дядю Шлёму. Но не тут-то было. Дядя Шлёма уворачивался от дула, как боксёр от груши. Тоже на подготовке комначсостава запаса обучали. Дядя Шлёма даже умудрился выстрелить в дуло. Фашист испугался и прекратил атаку. Затих в чреве танка. Потом внезапно решил закрыть крышку окна мехвода. Но не тут-то было.

Дядя Шлёма выстрелил и пробил заряжающему лёгкое. Тот глухо вскрикнул, а потом начал судорожно пытаться втягивать в себя воздух. Дыхание его издавало хлюпающий свист. Дядя Шлёма направил ствол туда, куда упало тело, и выстрелил еще раз. Пуля попала в левую руку двадцатилетнего Алоиса, раздробив кость. Каким-то чудом он смог произнести слово «мама». От знакомого слова дядя Шлёма вспомнил немецкий язык, который изучал в школе. И они разговорились.

Дядя Шлёма рассказал, что отказался продолжать учить немецкий язык в вузе, из-за политики Германии в отношении евреев после прихода Гитлера. Учил английский, немецкий пытался забыть. Рассказал, что мечтал построить автомобиль не хуже «Мерседеса». Алоис, как оказалось, работал до войны на заводе «Мерседес». Инженером, как и дядя Шлёма. Только тот на заводе комбайнов «Коммунар» в Запорожье. Позднее Запорожский автомобилестроительный завод «ЗАЗ». Заспорили.

Какой двигатель лучше – роторный или поршневой? Выясняли до вечера. Дядя Шлёма был за роторный, ссылаясь на высокое КПД и компактность, наряду с большой мощностью. Алоис, хрипя и свистя, оспаривал высокое КПД роторных двигателей, а дальше ссылался на их ограниченный ресурс в 60-80 тыс. км. Дядя Шлёма уверял, что это не так, и даже один раз выстрелил в пылу спора. Попал Алоису в пах, размозжив левое яичко. Тот не ожидал такой подлости и назвал дядю Шлёму «юдишь швайн». Раздосадованный дядя Шлёма еще раз выстрелил, тем самым окончательно лишив Алоиса шансов на потомство. Осознав случившееся, тот вскричал «мама». И дядя Шлёма перестал стрелять, потому что у него кончились патроны. Алоис понял это. Не разговаривали ночь.

Алоис как-то даже оклемался, остановил кровь, поел и опохмелился. Читал даже что-то на ночь. Вроде Рильке. Потом уснул. Дяде Шлёме же пришлось нелегко, отливало-приливало несколько раз. Дядя Шлёма то спал на почти сухом песке, то захлёбывался от нахлынувшей воды. Бесполезный пистолет у него во сне вымыло волной из руки. Раны его распушились и побелели. Зато не кровоточили. Наутро снова разговорились.

Дядя Шлёма был за заднемоторную компоновку автомобиля, ссылаясь на то, что так больше массы приходится на ведущую заднюю ось, а также указывая на снижение себестоимости такого автомобиля на 7-12%. Алоис уверял, что скоро почти все автомобили станут переднеприводными. Дядя Шлёма кричал, что это ложь. «В массовом производстве – никогда!» Разругались вдребезги. Плевались друг в друга через окно мехвода. За время лежания в весенней Балтике дядя Шлёма простыл, а потому имел преимущество. Которое извлекал из носоглотки, смачно втягивая в горло соплю. Один такой харчок, тяжелющий, попал Алоису в глаз. Тот так рассвирепел, что схватил гаечный ключ и полез из танка, убивать этим ключом дядю Шлёму.

Лез полчаса, весь умаялся. Из паха опять пошла кровь. Кровь привлекла голодную семнадцатиметровую белую акулу. Акула была двенадцатилетним подростком, с редким у акул нарушением работы гипофиза, вызывающим гигантизм. В силу возраста акула была неопытная и заплыла в эти широты из-за аномальных тёплых течений в тот год. Заплыла и не знала, чем здесь питаться. Боялась отравиться. И уже прилично оголодала. Селёдку поймать не могла. Плавала, как ошалевшая. Ела выглядевшие безопасными водоросли.

И тут знакомые химические соединения, входящие в состав крови, коснулись её обонятельных рецепторов. Подчинённая химическим процессам в мозгу, которые вызвали эти соединения, акула рванула за три километра к пустой мошонке Алоиса, инстинктивно выстраивая путь по химическому следу. И успела в тот момент, когда подлый фриц уже занёс гаечный ключ над головой младшего лейтенанта Советской армии Соломона Робермана.

Акула появилась из ниоткуда, цапнула Алоиса Шнайдера и унесла на глубину. Там, играясь, подбросила его в воздух и разорвала пополам умелым движением головы. Потом акула по очереди проглотила обе половинки Алоиса. Вместе с гаечным ключом, который верхняя половинка Алоиса не выпустила даже в желудке акулы. Дядя Шлёма закричал от радости. Но ликование его было недолгим.

Акула развернулась и посмотрела на дядю Шлёму. Было видно, что она не наелась хилым немцем. В следующую секунду она рванула к ликующему дяде Шлёме. С ним она проделала то же самое. С одной лишь разницей.

Дядя Шлёма в последний момент успел сгруппироваться, как учили на подготовке комначсостава запаса в Харьковском автомобильно-дорожном институте, и проскочил в пасть акулы целиком. За пятками только клацнули зубы размером с тарелку. Дядя Шлёма, видимо, оказался в желудке, где пахло тухлой рыбой и было темно. Несмотря на приличного размера укус ягодицы и бедра, Дядя Шлёма, следуя инструкциям, попытался воздействовать на акулу ногами и единственной рукой. Что-то там выкручивал, намериваясь заставить акулу выброситься на берег и отрыгнуть его. Но тщетно. Желудочный сок акулы начинал жечь кожу. Дышать было тяжело. Подкатывало отчаянье.

И тут дядя Шлёма случайно задел, прямо над собой, место, под которым билось сердце акулы. Он попытался надавить рукой и остановить сердце, но ему не хватило сил. Он попробовал развернуться, чтобы давить ногами, но для этого не хватало пространства. А тут акула еще внезапно съела какую-то раздутую несвежую бабку в литовской занавичке. Видимо, утопленницу. И та сдвинула дядю Шлёму по пищеварительному тракту ниже. Теперь он не мог дотянуться до сердца акулы даже рукой. К тому же появление бабки добавило в чрево левиафана новые ароматные нотки. Дядя Шлёма стал пытаться блевать, но у него не получилось, потому что было нечем. Тогда он закричал от отчаянья. И случилось невероятное.

Дядя Шлёма услышал слабый голос половинки Алоиса в темноте желудка акулы. Тот мычал. И в следующий момент ноги дяди Шлёмы коснулось что-то металлическое в слизи. Это был гаечный ключ. Дядя Шлёма потянулся своей единственной рукой и взялся ею за ключ. Алоис не выпускал свою половину. «Кто из нас победил?» - спросил он. Дядя Шлёма задумался.

В этот момент акула проглотила вторую бабку в занавичке. А потом почти без паузы еще двух, и тоже в занавичках. Откуда взялись эти бабки, было не очень понятно. Может, какой-то паром разбомбили недели две назад. Добавка из бабок сдвинула дядю Шлёму еще на метр, и он понял, что уже не дотянется до сердца акулы даже ключом. И он ответил Алоису: «Никто».

Алоис издал протяжный выдох и испустил дух.

Спустя полчаса у дяди Шлёмы начало сильно жечь остатки кожи, снизу пошла какая-то жижа, стало нечем дышать. Дядя Шлёма сделал последний вдох непонятно чего, закрыл глаза и был частично переварен.

Выходили дядя Шлёма и Алоис порционно, но одной массой. Выходили до самой Аргентины. Куда, после холодной Балтики, ведомая инстинктами, отправилась греться акула. Две недели она плыла до цели, придерживаясь теплых течений и высерая по пути дядю Шлёму, худосочного Алоиса и загадочных бабок в литовских сарафанах.

Конец 0 главы

Глава первая. Рождённый в амниотическом пузыре


Как вы уже поняли, русский отец Джона Коннора – Николай Леонидович Роберман – был евреем без посторонних примесей. И с весьма любопытными корнями. Он родился 25 июля 1975 года в городе Херсон, Херсонской области, Украинской ССР. И сразу немного пострадал.

Удушился, повесившись внутриутробно на собственной пуповине, отчего вышел из родовых путей косоногенький, с сизой башкой и предстоящим диагнозом олигофрения в легкой степени: дебильность. А мог ведь и идиотом стать, утешали врачи. К тому же шёл он, для полного набора родовых осложнений, ногами вперёд и прихватив с собой амниотический пузырь, из которого за двадцать пять часов до этого отошли воды.

То есть, все двадцать пять часов… пока мать добиралась до роддома из леса, куда они с отцом ветрено отправились на девятом месяце. Собирать какие-то травы для будущего малыша, чтобы не тратиться на лекарства. Им сказали, что дети часто болеют. Иммунитет накапливают. То есть все двадцать пять часов Коля Роберман, с петлёй на шее, по сути, стоял у неё в матке, возможно, на носочках, спасаясь тем самым от удушения почему-то нечувствительной (он пытался стащить с себя петлю) собственной пуповиной. Стоял, потому что вся амниотическая жидкость вытекла, когда мать Коли за малую половую губу укусил муравей, и у неё «что-то там свело, а потом лопнуло». Стоял, потому что не мог больше плавать, как прежде, а петля не позволяла – не то что лечь – на пятки нормально встать не позволяла. Каждый шаг матери мог стать роковым – как люк эшафота разверзлась б шейка матки, и Коля б полетел… в сиреневую даль.

Эволюция Коли

Особенно тяжело пришлось, когда бежали на электричку. За эту пробежку шейка матки несколько раз приоткрывалась, и в утробу попадал, отраженный от луж, розовый солнечный свет. Этот свет пугал и манил Колю. После километровой пробежки стало полегче.

Мать легла на перрон и тяжело дышала. Коля неудобно свалился на её позвоночник. Кое-как устроился, чтобы не было больно. Вдали был слышен шум уходящей электрички. Отец прокричал: «Гады! Ненавижу!» А потом спросил у кого-то: «Когда следующая на Житомир?» Ему ответили: «Через час». Отец спросил у матери: «Потерпишь, козлёнок?» Мать ответила: «Потерплю».

Утомлённый долгой дорогой и километровой пробежкой, Коля мгновенно уснул. Его спасало то, что он ещё не умел дышать лёгкими и потому продолжал дышать, хоть и неполноценно, через пуповину. Проснулся он, когда садились в электричку. И это был самый пугающий на тот момент трюк. Особенно спросонья.

Когда мать ставила ногу на высокую ступеньку вагона, шейка матки настолько раскрылась, что перепуганный Коля увидел щебёнку, насыпанную между шпал, и прилипшую к нескольким камушкам мумифицированную фекалию, упавшую из проходящего поезда с клозетом. Фекалия в свежем состоянии, видимо, была достаточно мягкой, поэтому распласталась на щебёнке подобно рисунку из тестов Роршаха. Коле фекалия показалась засохшим воплощением хаоса, оттого сильно напугала его.

Так сильно, что от страха его яички, как премудрый пескарь, нырнули поглубже в живот и там спрятались в какой-то безопасной полости. И больше уже не возвращались в этот пугающий мир.

Доехали до Житомира с комфортом. Мать лежала на лавке. Коля даже опять подремал. Правда, был уже вечер пятницы, многие ехали поддатые, и в вагоне случилась грандиозная пьяная драка. Отец Коли не собирался участвовать, даже прятался под лавку, под которой не было печки, но его всё равно втянули. Собственно, драка из-за него и началась.

Когда зашли в вагон, мать легла на лавку, а отец сел у неё в ногах. Напротив него, через два ряда, в поисках приключений добирался в город тракторист крепкого телосложения – Илья Горбунков. При нём было четыре нольпятых бутылки водки. Две внутри, две – снаружи. И одна наружная, частенько и большими глотками, становилась внутренней. С каждым новым глотком взгляд Ильи Горбункова соловел, а мигательный рефлекс становился для него ещё одной сигнальной системой. Теперь Илья Горбунков мог спокойно скоростью моргания показать своё отношение к человеку. Детям и дамам он моргал часто, конкурентам самцам – медленно, демонстрируя своё презрение и превосходство. На будущего отца Коли он посмотрел именно так, медленно моргая. Такая скорость моргания показалась отцу Коли угрожающей, и он поспешил отвести взгляд. Но было поздно.

Илья Горбунков увидел в отведенном взгляде испуг и почуял кровь. Ему казалось, что он идёт выпить за компанию с каким-то мужиком, а на самом деле им двигала жажда превосходствовать. Выпить было только поводом. В этот момент проснулся дремавший Коля и стал свидетелем следующих событий.

Илья Горбунков сел напротив отца Коли на свободную лавку и спросил, показывая початую бутылку «Пшеничной»: «Будешь?» Отец ответил: «Простите, я не пью». Горбунков с иронией спросил: «Язвенник?» И настораживающе рассмеялся. Отец сразу использовал единственный козырь: «Жена рожает». Горбунков парировал вопросом: «Спортсмен? Бей мне в пресс».

Отец долго отказывался, но Горбунков всё же убедил его бить. Нанесённый отцом удар настолько не впечатлил Горбункова, что он провел воспитательную беседу: «Еще раз хуёво ударишь, я ударю. Понял, пёс? Бей». Пришлось бить еще раз. На этот раз было самое оно, не очень больно и выглядело эффектно. И Горбунков, чтобы поразить предвкушающую шоу публику, предложил нанести удар ему в чёлюсть.

Отец снова долго отказывался, ссылаясь на мифический перелом. Сошлись на ударе левой рукой. Отцу это было выгодно, можно было списать неудачный удар на неумение бить левой рукой. Горбунков закрыл глаза, крепко сжал зубы и сквозь них заорал нечеловеческим голосом: «Беееееей!» Отец так перепугался, что неожиданно очень сильно ударил Горбункова и действительно сломал себе руку, попав в лоб сопернику. Горбунков, впрочем, тоже пострадал.

 Удар был такой неожиданной силы, что вагон мгновенно поехал перед глазами Горбункова, а сам он покачнулся и сел на грязный пол. Прямо в белых выходных штанах. После чего быстро поднялся, пересел на лавку, отхлебнул водки и уставился на отца Коли, включив режим презрительного моргания. Через две минуты он спросил: «Еврей?» Отец, не краснея, ответил: «Нет». Горбунков был неумолим: «А хули ты тогда со всей силы ударил, а в живот слабее бил?» Отец объяснил: «Я случайно». Горбунков возразил: «За случайно – бьют отчайно. Пёс». Допил водку, ещё немного медленно поморгал. И ударил отца бутылкой по голове.

Бутылка шрапнелью разлетелась по вагону. Ото лба отца Коли оторвался лоскут кожи и повис, прикрывая правый глаз. Отец от греха подальше полез под лавку, но за ногу был извлечён обратно. Горбунков, исполненный праведным пролетарским гневом, начал восстанавливать вселенскую справедливость. Длилось это добрых полчаса.

Он бил за свою скучную бесполезную жизнь, за свои тупость и трусость, за свою тоску, которую едва удавалось заливать водкой. Он бил за то, что его защитник, алкогольный альфа-самец был только что посрамлён перед многочисленной публикой. Бил от страха, что не будут уважать. Бил, не придумывая никаких оправданий. Только когда в ход пошла «розочка», атеист Горбунков нашёл оправдание своим действиям и транслировал их на весь вагон: «Они Бога убили! Жиды Бога убили!» Пока Горбункова догадались скрутить, он успел нанести отцу Коли восемнадцать ударов горлышком бутылки, из которых семнадцать достигли цели.

В «скорой», которая приехала за отцом на вокзал, увезли и мать. Отца сдали хирургам, мать – акушерам. Горбунков получил пять лет и пять месяцев общего режима. В тюрьме он примкнул к уважаемой касте мужиков, хорошо трудился в швейном цеху и вышел по УДО через три года, имея на руках почти сто рублей, заработанных пошивом милицейской формы. Откинувшись, он вернулся в родную деревню, женился на неплохой жопастой девке и всю жизнь больше ни разу не выезжал в Житомир. Боялся евреев. Считал, что они вызывают у него неконтролируемую агрессию. В деревне с этим были согласны. Потому не удивлялись, когда Горбунков обходил стороной единственного в деревне немца, которого из-за фамилии Мислер все считали евреем.

Между тем Коля всё еще продолжал рождаться. Акушерка прошептала: «Он там уже засох весь. Давайте кесарить. Как нету свободных? Она не родит так». Но стали пробовать. Укололи. Подождали. Заставляли тужиться. Ставили мать на корточки. Трясли, взявшись под руки. Давили на живот. Коля не мог понять, что происходит.

Вдруг стенки матки вокруг него стали расходиться в разные стороны, образуя твердый просторный спазмированный кокон. Коля почувствовал себя, как птенец в пустом яйце. Потом матка начала импульсивно сжиматься и пытаться вытолкнуть Колю. Примерно через двенадцать часов сжимания стали реже, но сильнее и продолжительнее. И они совпадали с криками матери. Акушерка прокричала: «Вот так тужься, правильно. Животом, а не писькой. Правильно, да». И Коля ощутил, как матка выталкивает его. Пуповина на шее начала затягиваться сильнее. Коля стал терять сознание.

Акушерка, вдохновленная тем, что роженица научилась тужиться, взяла мать за руку, за которую одна из медсестер помогала удерживать ту в положении на корточках. Мать, вдохновленная вниманием к себе, начала тужиться еще лучше. Шейка матки приоткрылась, и Коля увидел коричневую и желтую криво уложенную советскую метлахскую плитку на полу родильной. После случая в электричке, на большее надеяться не стоило. Спасибо, не трава или вонючий пол рыбного рынка в Китае. В этот момент Коля потерял сознание и повис на петле. И пропустил самое интересное.

Матка как-то правильно зажала его и подтолкнула к выходу. Пуповину она почему-то толкала в другую сторону. Потом матка толкнула еще раз, и нога Коли проскочила в цервикальный канал и вышла во влагалище. Но потом что-то пошло не так, цервикальный канал снова захлопнулся, толчки прекратились, стенки матки обмякли. Мать решила отдохнуть полчасика.

Благо акушерка попалась опытная, заглянула перед перекуром матери во влагалище. А там нога Колина торчит. Накинули петлю, стали тащить. Вторая нога не даёт. Хотели аккуратно отрезать её скальпелем, но мать не позволила. Начала тужиться, как медведица. И почти за одну потугу выдавила из себя Колю с развернутой в сторону жопы левой стопой. Что-то они там с ногой намудрили и причинили младенцу травму, которая обычно бывает у стариков – перелом шейки бедра.

Коля, как мы помним, вышел в плодном пузыре и потому, когда с него сняли петлю из плаценты, клизмой высосали изо рта слизь, ударами по спине повышибали слизь из лёгких, запустили сердце при помощи укола адреналина и развернули наконец, как положено, ножку, одна из медсестёр, татарочка, не выдержала и сказала: «В рубашке родился». Мать аж обалдела. Стала интересоваться.

Оказалось, это и есть та самая рубашка, про которую так много говорят. Бронежилетик. Ангел-хранитель. Мальчику теперь сносу не будет. Но чтобы рубашка работала, плодный пузырь, как сообщила медсестра, надлежало сохранить, засушить и убрать в надежное сухое место. В дальнейшем его можно было брать с собой в трудные поездки. Например, на войну, в экспедицию, на операцию. Некоторые берут даже на пьянки. Хотя бы кусочек. Также, по словам медсестры, пузырь можно было употреблять, как лекарство, при различных недугах. Медсестра делала особый акцент на импотенции.

Мать поняла, что с Колиным везением, пузырь не помешает, и взяла его домой, заплатив медсестре три рубля. Та просила «красненькую», но спустя час сторговались. Татарка унесла пузырь к себе домой и заморозила в морозильнике. Потом, при выписке, татарка принесла матери замороженный пузырь. Тот был завернут в крафтовую бумагу и перевязан шпагатом. Изнутри он был одет в полиэтиленовый мешок. Татарка торжественно вручила пузырь матери, как подарок от роддома.

Дома пузырь размораживали под теплой проточной водой. Вначале даже немного обварили, включив случайно только одну горячую. Потом обварили достаточно сильно, слив прямо на него воду от макарон. Это сделал сосед по коммуналке Семёнов-Апостол. Он как раз готовил себе поздний завтрак. На самом ответственном этапе рука Семёнова-Апостола дрогнула, и на пузырь вывалились горячие макароны. Семёнов-Апостол начал собирать их рукой в кастрюлю, но обнаружил под ними пузырь и заорал: «Чё за, блядь, хуйня в раковине? Э, соседи, блядь! Я выкину эту хуйню на хуй щас!» И выкинул. В окно. Лапой собрал макароны в кастрюлю и пошёл жировать.

А пузырь приземлился на балкон первого этажа и угодил в пятилитровую банку с чайным грибом, стоявшую на полу. Его выставляли погреться на солнышке. Считалось полезно. Ему и музыку включали, как выяснится позже. И разговаривали с ним. И телевизор он вместе с хозяйкой смотрел. «Что? Где? Когда?» особенно любили. В 16:20 солнечные ванны были завершены и гриб вместе с пузырём занесли гостиную. А они как братья-близнецы. Не отличишь. Пузырь даже по цвету похож стал, подкрасился от настоя. Хозяйка поставила их на постамент, глядит на гриб. «Ой, а кто это у нас такой толстенький стал? На солнышке-то». И пальцами по стеклу стучит.

Так пузырь обрёл приёмную мать. Теперь он гулял на балконе, смотрел телевизор, его выделения пили. Его холили и лелеяли. Счастье продолжалось без малого три дня. На третий день пузырь, не привыкший к банке и конкуренции, забродил, а избалованный гриб сразу скрючился как-то на бок и скончался. Горю хозяйки не было предела. Как оказалось, грибу было целых тридцать восемь лет. Он был для неё как умственно отсталый тридцативосьмилетний ребенок. Она его воспитывала со студенчества, когда училась на библиотечное дело. Хозяйка, а её звали Ольга Петровна, три дня пила корвалол. Провоняла им весь дом. И лежала в прострации. Убивалась по грибу.

А в это время, тремя этажами выше, уже четвертые сутки бегала и убивалась по пузырю мать Коли. Убивалась, как по ребенку. То пузырём его назовёт, то рубашкой, то такой штукой. Никто не мог понять, что она ищёт. «Зачем она рубашку размораживала под теплой водой, раз это просто рубашка?» На четвертые сутки Семёнов-Апостол сжалился над ней и признался: «А хули ты его там положила? Твоя раковина? В кастрюле, нахуй, размораживай свою хуйню, а не в общей раковине. Хули ты воешь? В следующий раз вообще на голову надену тебе эту хуйню нахуй! Как же вы жидовки заебали. Готовят всякую хуйню и похуй им. Вонина стоит на всю квартиру. Нахуя вы этот форшмак делаете? Вы, блядь, селёдку прожевать не в силах? Нахуя вам зубы? Давайте я их тогда вам выбью нахуй, если они вам не нужны? А ты хули вышла? Зашла, нахуй, обратно! Чё ты там сказала?! Да хоть, блядь, Брежневу иди жалуйся! Вертел я тебя на хую, вместе с твоим участковым!» Таким примерно было признание Семёнова-Апостола. Своей вины в том, что случилось, он не видел.

Между тем в банке с мертвым грибом и его соседом пузырём завелись личинки мух, пена пошла через край, а в квартире стало попахивать. После недолгих терзаний, безутешная мать решила придать гриб земле. Место погребения было выбрано под окном. Гробом послужила коробка от туфель фабрики «Восход». Церемония проходила без лишних слов. К обеду всё было кончено. Гриб и пузырь наконец обрели могилу. Но счастье было недолгим.

Уже к вечеру могилу варварски разграбили местные собаки. Похитили только пузырь. По пути к своему логову собаки увидели кошку и погнались. Пузырь пришлось бросить. Пока побегали за кошкой, забыли, где бросили пузырь. Потеряли. Пузырь нашла кошка и утащила к себе в логово. Но на кошачий вкус пузырь оказался не очень. Она пузырь погрызла, погрызла да бросила.

Он потом еще долго пылился во дворе за кустами сирени. Сперва он окончательно протух и раздулся. В нем обрели дом сотни различных видов фауны, которые жили припеваючи, высасывая из пузыря жизненные соки. У некоторых видов даже сменились поколения внутри пузыря. Они уже не помнили, откуда пришли. Пузырь был их планетой. Потом стояли жаркие деньки и пузырь начал сохнуть. Внутри выжили не все, только самые приспособленные. Засохший пузырь дворовые ребята приняли за футбольный мяч и стали гонять им в футбол. На третий день, после сотен голевых передач и ударов по воротам, пузырь вылетел на проезжую часть, попал под ЗИЛ-130 и был расплющен в форме полумесяца.

Машины продолжали его плющить примерно месяц, за который он стал похож на смятое жестяное ведро без ручки. Что интересно, стал такой же твердый. В апокалипсисе выжили самые приспособленные виды фауны и лишь некоторые особи внутри видов. Потом пузырь исчез. Пару раз его туда-сюда таскали собаки, почуяв где-то в глубине пузыря остатки чего-то съестного. Потом запускали в небо как пластинку дети, потому что плоский пузырь показывал весьма неплохие аэродинамические свойства для своего материала. А потом он пропал совсем. Видимо, кто-то запустил его блинчиком в Днепр.

Достойная смерть. Почти как у гоголевского Шмуля.

Конец 1 главы

Глава вторая. Олигофрения в лёгкой степени и первые шаги в сторону вселенского «Ма-ма»


Ногами по земле Коля пошёл, по еврейским меркам, поздно. В пять. Правда, он и со многими другими достижениями припозднился. Грудь продолжал сосать до пяти с гаком. На горшок ни в какую, принципиально только в штаны. «И даже не предупредит гад. Встанет посреди комнаты и навалит в колготину». Без соски ни шагу, до самой школы отучивали. Письку теребил не переставая. Чем только не отваживали. А однажды, трёхлетнему, по совету соседки по коммуналке Хаи Ароновны, даже брызнули на письку «Дихлофосом» во время теребления. Считалось, что помогает в 100% случаев, но нужно терпение.

В общем, «Дихлофосом» пшикнули, — начинать нужно было с одного пшика, — Коля тут же письку отпустил. Холодную струю напугался. А дихлорвинилфосфат и на руке, и на письке. И активный такой. Через нежную младенческую кожу шустро в кровь впитывается. По венам и артериям со скоростью от 0,3 до 40 сантиметров в секунду летит. И пошёл у Коли приход. Волна за волной, волна за волной. Он аж подумал, что обратно в утробу вернулся. Помнил еще, как там.

Вштырило Колю не по-детски. По-взрослому. Вначале явились лианы и змеи, сплетённые в причудливое живое существо. Потом Колю зажало, словно родовыми путями. Как тогда, во время родов. Он начал задыхаться, но его быстро вывели на свет. И он полетел. Ему хотелось любить всех. Весь мир. И он любил.

Особенно папу и маму, которые склонились над ним и улыбались. Потому что он больше не теребил письку, а улыбался им в ответ. Улыбался прозрачнейшей детской улыбкой. Правда, зрачки у него были огромные, а изо рта свесилась слюнка. Но родители всё равно были довольны эффектом от средства. Коля тоже.

Потом он услышал музыку у соседей и начал танцевать головой. Звучало что-то латиноамериканское. Коля протряс башкой с двумя сковородками вместо глаз битый час, пока не закончилась музыка. Теперь ему страшно хотелось пить. И, не поверите, в этот момент он научился просить воду, указывая ладонью на свой рот. Радости родителей не было предела. Коля тоже чуть не кончил, когда жадно насасывал соску на стеклянной бутылке с водой. Прохладная влага лилась по его пищеводу, вызывая невероятные ощущения.

Попив, Коля прилёг поразмышлять, и его накрыла новая волна. На этот раз философских мыслей. Он вдруг понял, как устроен мир. Как просто он устроен. Всё вокруг для него стало понятным, но одновременно ценным. Коля наконец-то осознал своё предназначение. Он спасёт этот мир. Вот научится говорить и расскажет миру всю правду. Он скажет миру: «Любите друг друга, люди! Это же так просто!» Коля начал дальше придумывать речь, но тут наступило время вечернего кормления.

Молоко показалось Коле особенно сладким и вкусным. Он сосал, причмокивая и попердывая от удовольствия. Кряхтел, словно тужился, и мать всё боялась, что он насерит на неё, потому что до этого обоссал последние колготки и был без штанов. Казалось, Коля высосет её всю. У него даже раздулся живот. И вдруг его отпустило.

Зрачки снова стали нормальные. Коля перестал кряхтеть и причмокивать. В мгновенье ока он погрустнел и давай реветь. Так ему вдруг всё опостылело, так не хотелось никого видеть. Мир больше не казался понятным и родным. Тошнило. И Коля срыгнул на плечо матери. Стало полегче. Но внутри оставался груз. А еще почему-то было стыдно. Спустя час, когда чувство тоски немного поутихло, Колю наконец укачали.

Как только его уложили в кроватку, он снова потянулся к письке. Холодная струя «Дихлофоса», обдавшая руку и мошонку, уже не так напугала Колю. А на старые дрожжи торкнуло его почти мгновенно. Эффект был не такой, как прежде, и все время эскалировал. На этот раз у Коли были полноценные галлюцинации. Зрительные и слуховые.

Он увидел, как отец подошёл к нему, посмотрел и сказал: «Уснул, вроде». Мать сказала: «Давай скорее, пока не проснулся». После этого они выключили свет, поцеловались, разделись и легли друг на друга. Отец сверху. И сразу застонал. Мать сказала: «Да блин, Лёня! Опять!» Отец сказал: «А я что сделаю. Головка чувствительная. Необрезанный потому что. Сама же знаешь, родители партийные были». Мать сказала: «А мне-то чё от этого?!» Отец сказал: «Ну давай ртом я… Или пальцами, если хочешь?» Мать подумала и сказала: «Ртом». Отец нехотя начал вставать на колени, а мать развернулась поперёк кровати. И раздвинула ноги.

Отец приблизился лицом к месту между ног матери и незаметно понюхал. Мать взяла руками его голову и приблизила к своему месту между ног. Потом ударила ладонью по его затылку. Отец, видимо, обиделся и принялся, чавкая, есть мать. Коля не мог поверить своим глазам. Всё происходило, как наяву. И Коля даже не осознавал, что это галлюцинация. Ему было по-настоящему страшно. Страшно за мать. Особенно, когда она истошно закричала, закрывая себе рот свободной рукой, чтобы не напугать его, Колю. Другая рука матери за волосы пыталась оттащить от себя голову озверевшего отца. На короткие мгновения ей это удавалось, но потом голова опять вгрызалась в материно место между ног. От этого даже летели брызги какой-то жидкости, похожей на воду. Потом мать вцепилась в голову двумя руками и кричала: «Не смей! Ещё! Сука!» Но двумя руками у неё стало получаться ещё хуже, и она вообще не могла оторвать голову отца. А брызги летели еще сильнее. И тут мать затрясло в агонии. Она умирала и извивалась от мучений.

И тогда от страха за мать из Коли вырвалось слово, которое у него больше всего ассоциировалось с нею. Это слово мать чаще всего произносила, когда склонялась над ним. Раньше это было слово «ням-ням», но после того, как Коля полюбил сиську, ему стали говорить другое слово. Начинали так: «Ма-ма. Скажи: ма-ма. Ма-ма». Теперь Коля понял, что мать имела в виду, когда внушала ему это слово. Это было SOS-слово – спасите меня. И Коля решил воспользоваться им и произнёс. «Ма-ма». Именно так, с дефисом, как научили.

Отец напал на мать

В дальнейшем Коля станет пользоваться этим словом всякий раз, когда будет пугаться. Оно будет вылетать из него автоматически, неконтролируемо. В школе он даже заинтересуется этим словом-загадкой. Станет специально пугать одноклассников, чтобы узнать, у кого какое слово. У большинства этим словом было «блядь», реже – «сука», иногда – сочетание «сука-блядь». Но и детки в основном были из неблагополучных семей. В результате эксперимента Коля придёт к выводу: «какое слово много говорили ребенку, то он и использует». Но эксперимент принесёт еще одно неожиданное открытие.

Наряду с другими словами один раз прозвучало слово «мама». От самого задрота. Коля ошалел и подумал, что, возможно, задрот – его потерянный брат. Гипотезу требовалось проверить. Коля решил это непременно сделать и стал пугать задрота каждый день. То соком томатным обольёт шею себе, руку держит, словно порез под ней, и к задроту. Тот – «мама». Подбросит в школьной столовой задроту ноготь с большого пальца ноги в котлету, тот надкусит, напугается: «Мама!» Ни разу не прокололся. Постепенно Коля начал ему доверять, дружить даже стали. Ходят вместе «два чморя». Коля Виталика, а задрота звали Виталий Козюра, уже начал как брата воспринимать, полюбил. И решил еще один, последний раз, испытать братишку. Основательно. А если не проколется – вести к родителям.

И приготовил очень концептуальное пугание. Дело в том, что задрипанный Виталик был очень холопист, а потому привязчив и сразу влюблялся, если кто-то по статусу выше обращал на него внимание. А в классе и, возможно, во всём Житомире, по статусу выше Виталика были примерно все. Виталик сразу становился как собачка и следовал за своим сюзереном хоть в ад. В данный момент он обожал Брежнева, который его, Виталика, говно безродное, каждый раз поздравлял по телевизору с Новым годом, делая это пугающим и властным голосом. А теперь Виталик обожал ещё и Колю, который каждый день игрался с ним, всячески пугая. И Коля решил, что нужно играть именно на братских чувствах. Только тогда прозвучит истинное слово. И придумал следующее.

Изготовил из своей одежды чучело с тряпками внутри. Издалека не отличишь. Взял какой-то мясной орган в холодильнике. Печень, вроде. Томатного сока. О чем после пожалел – издалека томатный сок на асфальте выглядел как вода. Притащил это всё в разрушенное здание больницы, устроил инсталляцию «разбившийся Коля» и позвал погулять по больнице Виталика. Тот согласился.

Поднялись на девятый этаж. Ходят. Виталик бздит, шугается всего. А Коля давай ему говорить, что он брат его. Рассказал о том, как он это понял. Поэтому и пугал, чтобы удостовериться. Виталик даже заплакал. А Виталик ещё и сирота был, между прочим. Не только задрот. Детдомовский. Начал про маму с папой спрашивать, какие они. Коля рассказывал, рассказывал. А Виталик плакал, плакал. Он всегда верил, что никакой он не Козюра. «Какая хорошая у Коли фамилия. Роберман. Роберман», - часто думал он. Так вот почему он так думал! Это его фамилия! Его. Тут Виталик вспомнил родителей Коли. Они приходили на первое сентября. И они были прекрасны. Виталик представил, как они будут жить все вместе в комнате коммуналки. Это был верх его мечтаний. Ему хотелось еще мечтать. Но тут Коля приступил к последнему испытанию.

План состоял в следующем. Коля должен был выпрыгнуть из окна на балкон снизу и спрятаться. Внизу на асфальте уже лежала инсталляция «разбившийся Коля». Виталик должен был увидеть «разбившегося брата», испугаться и назвать истинное слово. «Мама», если он брат Коли, или какое-то другое, если Коля ошибся. План был шикарный. И всё шло по плану.

Коля начал говорить Виталику, что настоящими братьями они смогут стать только тогда, если оба прыгнут из окна. Виталик покорно слушал. Он был готов сделать всё, что скажет Коля. Хоть какашку поесть, если тому будет угодно. Потом Коля внезапно сказал, что сделает это первым. Подошёл к окну и прыгнул.

И спрятался на балконе, наблюдает. В плане Коли было учтено, что Виталик может захотеть тоже прыгнуть. Тем более если произнесёт слово «мама». На этот случай у Коли был подплан. Как только слово будет произнесено, он выскочит и остановит суицид Виталика. Но жизнь нередко вносит свои коррективы.

Виталик сказал слово «мама» сразу, как только Коля выпрыгнул. В этот момент Коля приземлялся на балкон и потому не услышал истинное слово. Дальше Виталик шёл к окну с одной целью. Он даже не посмотрел на чучело, лежащее внизу. Встал на подоконник, а в следующее мгновенье уже летел, ощущая себя космонавтом на орбите.

Он ничего не весил и весил одновременно. Это открытие поразило его. Он захотел стать космонавтом. Он понял, что у него получится. Он будет любить это состояние. Он даже явственно представил перегрузки, которые испытает при взлёте. Два этих состояния – невесомость и дикое притяжение – ласкали его одновременно. Это было невыносимо сладко. И у Виталика встал его предсмертный член. После этого Виталик внезапно умер.

Он был из тех людей, которые на вопрос: «Все с девятого этажа прыгать пойдут, и ты пойдешь?», должны честно отвечать «да». Иначе подобных инцидентов не избежать. Вот Коля думал, что тот увидит чучело, скажет «мама»… А всё пошло не так.

И Виталик стал страшной тайной Коли на много лет. Он снился Коле, кусал его за пятки. Коля начал кричать во сне, и мать потащила его к бабке-знахарке на заговор. К психологам тогда ходить было не принято. У бабки, которую звали баба Вера, Коля сошёл с ума.

Он увидел Виталика, который стоял за спиной бабки, когда та шептала какие-то заклинания и мазала рукой воздух, как Алан Чумак. Виталик был весь в слезах и грустно глядел на Колю. Правда, глаз его Коле не было видно, потому что лицо представляло собой месиво. Зубы у Виталика отсутствовали, нижняя челюсть была раздроблена, а язык свисал ниже подбородка. И шевелился, как хобот, когда Виталик пытался что-то сказать Коле. Коля решил прочитать по губам, но не смог. Не увидел губ. Тогда он стал читать по языку, и у него получилось. Он явственно услышал, что Виталик говорит ему: «Ма-ма, ма-ма. Я так за тебя испугался, что забыл SOS-слово. Прости, брат. Я тебя подвёл».

Увиденное и услышанное так потрясло Колю, что он начал хаотично признаваться в содеянном. И одновременно истерично ржать и кричать, чтобы не подходили. Потом попытался перерезать себе горло карандашом. Потом хотел сымитировать удар головой о подоконник, но попал взаправду. Каялся. Рыдал. Просил его спасти. Лоб пришлось зашивать. Наложили один шов. А вою было! Потом с повязкой на голове Коля бегал от матери по Житомиру и кричал: «Не пойду домой! Я недостоин!» Потом сорвал повязку и бегал ранкой вперед, чтобы микробы попали. Потом даже грязью из лужи намазал ранку. Потом начал ковырять. И сорвал, на хер, узел шва. Напрочь.

Инцидент со швом стал той гранью в нанесении себе ущерба, за которую Коля пока зайти не мог. Потому после повторного зашивания лба Коля решил наказывать себя духовно и отказался от ежедневной конфеты «Белочка», которую мать выдавала после ужина. Но, видимо, одной конфеты его совести было недостаточно.

Ночью припадок повторился, и Коля был застукан лежащим головой в духовке. Газ он включить не додумался, а просто открыл дверцу и засунул в духовку голову, как увидел во французском кино. Так и уснул. А газ внутри духовки все равно сочился. Протечка была. Недостаточная, чтобы убить Колю, но достаточная, чтобы его гладкая мускулатура хорошо расслабилась и забыла про свои функции. И Коля обосрался. Да еще и жидким. И даже не проснулся. Нашли его при следующих обстоятельствах.

Соседка Хая Аароновна пошла писать и увидала торчащую из духовки Колину жопу в белых обосранных трусиках. Хая Аароновна решила, что это Авриель. Или Самаэль Необрезанный, как называют его в книге «Зоар». Он пялился на неё из духовки единственным желто-коричневым сверкающим глазом, из-под которого свисали две тоненькие младенческие ноги. Словно глаз только что съел ребенка, но не дожевал. Глаз начал зазывать её вступить с ним в половую связь. Дьявольские чары Авриеля были так сильны, что Хая Аароновна не смогла устоять и снова сняла с себя трусы. Она знала, что это плохо закончится, но не могла себя контролировать.

Дело в том, что Авриель являлся ей не впервые. Обычно он вылезал из висевшего на стене ковра с причудливым узором. И всякий раз он заставлял её делать такие непотребные вещи, что наутро волосы вставали дыбом. Молитва не помогала. В ход шли огурцы, кабачки, а один раз даже дыня сорта «Торпеда». На четыре кило.

После встречи с дыней Хая Аароновна попала в неотложку в тяжёлом состоянии. С частичным отрывом шейки матки от свода влагалища. Пришлось говорить врачам, что упала на колышек во дворе во время моциона. «Прямо нанзилась». Врачи сделали вид, что поверили и всё пришили обратно. А Хая Аароновна стала бояться Авриеля больше огня. Она понимала, что следующую встречу с ним не сдюжит.

Но вот он пришёл снова, а она уже стоит перед ним без трусов. Что будет дальше? Врачи сказали, если она еще раз «нанзится на такой колышек», ничего хорошего не будет. И Хая Аароновна взмолилась. И бросилась целовать Авриеля прямо в глаз. А глаз говном воняет. И рот её теперь. Хая Аароновна принюхалась, присмотрелась, а это и не Авриель вовсе, а Колина жопа. В обосранных трусах.

Полоскало её кошерным по всей кухне. Совпало так, что Хая Аароновна терпеть не могла говно после того случая с кабачковой икрой. «Да! Перепутала! Отъебитесь! Сами-то, поди, тоже пробовали». Хаю Аароновну полоскало, и она не могла остановиться. Потому что лицо и руки у неё были в говне, и она не знала, как это убрать. На помощь ей пришёл наш общий знакомый сосед Семёнов-Апостол. Антисемит в шестом поколении.

Он, в состоянии алкогольной грогги, вышел отлить и увидел стоящую раком, без трусов, Хаю Аароновну. «Я не раком стояла, а нагнулась, когда тошнило меня!» - сказала она на очной ставке. Несмотря на шестидесятилетний возраст, вислорылое дупло Хаи Аароновны с ореолом седых волос, показалось Семёнову-Апостолу весьма привлекательным, и он, по его словам, решил произвести дефлорацию. Так и сказал в суде, желая сойти за умного и получить условное. Суть претензий суда состояла в следующем.

«Двигаясь от своей комнаты в сторону потерпевшей, гражданин Семёнов-Апостол вынул из трусов половой орган и совершил несколько возвратно-поступательных движений рукой, тем самым помогая половому члену достигнуть эрегированного состояния. Перед потерпевшей Семёнов-Апостол остановился и продолжил возвратно-поступательные движения рукой еще в течение, по его словам, примерно минуты. Потерпевшая в этот момент не могла видеть Семёнова-Апостола, потому что находилась к нему спиной. Более того, в силу возраста и ситуации потерпевшая Бланш не заметила момента, когда Семёнов-Апостол совершил проникновение».

В результате частичного сложения наказаний Семёнов-Апостол был приговорён к восьми годам колонии строгого режима, где просидел всего два года и был актирован по причине смерти. Петухи без призвания редко доживали свой срок в те времена. Но Семёнов-Апостол умер от рака члена. Сгорел за два года. Как фитиль. Прокляла Хая Аароновна. Она якобы умела.

Конец 2 главы

Глава третья. Способ познания Вселенной Методом Ершова


Случай с суицидом Коли в духовке заставил родителей, минуя психолога, повести Колю сразу к целому психиатру. Там и диагностировали олигофрению в лёгкой степени: дебильность. И на месяц госпитализировали Колю на уколы. В психушке Коле понравилось. Особенно понравился ему замечательный препарат галоперидол.

Тот по действию весьма походил на «Дихлофос». Был такой же расслабляющий и успокаивающий. Только не отпускал совсем. Это было хорошим отличием. Коля ушёл в нирвану после первого укола и пробыл в ней до самой выписки. Находясь в нирване, Коля познакомился с маленьким Буддой, и тот ему поведал схему устройства мира.

Оказалось, что способ познания вселенной с использованием существующей математики в корне неверен. По мнению Будды, до Большого взрыва не существовало ноля. А были три единицы: 1, +1 и -1. Святая троица в православии. И если в той математике плюс один умножить на минус один, получалась единица. И Будда написал тайную формулу: +1*-1=1. А не минус один, как мы привыкли. И Будда написал неверную формулу: +1*-1=-1. И зачеркнул её. Потом Будда нарисовал символ.

По мнению Будды, во Вселенной до Большого взрыва притяжения не существовало, и она находилась в балансе. В сингулярном состоянии. В Нирване. В момент Большого взрыва возникло притяжение, и +1 и-1 стали притягиваться друг к другу, а 1, то есть Вселенная – сжиматься, проваливаться в точку космологической сингулярности, пока не достигла планковских значений. И Будда дорисовал символ:

Символы Будды

Будда много говорил про фотоны и глюоны. Бозоны Хиггса, как предмет материального мира, он недолюбливал. Коля уже был готов сойти с ума повторно, но тут внезапно Будду выписали, и родители увезли его обратно в Свердловск. Там он и сгинул двадцатилетним, занявшись в 90-е рэкетом и бандитизмом. Черный мраморный обелиск, где Будда с мужественными залысинами стоит в полный рост, до сих пор возвышается на 3 метра над землёй на Широкореченском кладбище. На обелиске, в левом правом углу, едва заметная надпись – Будда. Все братки знали теорию Будды и восхищались им. Поэтому на память оставили надпись.

Будда на Широкореченском кладбище

Помимо Будды, в психушке были так называемые особые внушения, которые назывались метод Ершова. Процедура была специально разработана для лечения диссиденизма Ершова – болезни диссидентов, которая, по мнению врачей того времени, была самостоятельной болезнью, а не проявлением шизофрении, как принято считать сейчас.

По мнению врачей того времени, диссиденизм – это перенесённый на ногах первичный амёбный менингоэнцефалит, вызываемый амёбой неглерией Фоулера. Болезнь была обнаружена в начале 1954 года, когда пошли первые диссиденты. Автором болезни был некто Николай Евгеньевич Ершов — бывший главный врач знаменитой Казанской психушки. Психиатр Ершов после развенчания культа личности Сталина был судим за врачебную ошибку при постановке диагноза. Эпизодов было несколько. Точнее, доказанных 1232.

Ершов с колегами

Судом ему было назначено 2 года условно и запрещено заниматься практикующей психиатрией. Научной заниматься было можно. Из НКВД его тоже уволили, лишив звания полковника. Несломленный репрессиями Ершов твердо решил заняться наукой. И отныне в Москву каждый месяц ценной бандеролью с подробной описью содержимого, шли на публикацию в научных журналах теории, гипотезы, методы, разработки, опровержения, заключения и фундаментальные работы. Одной из таких фундаментальных работ стала статья о диссиденизме.

В научных целях Ершов опросил несколько десятков диссидентов в бывшей альма-матер и пришёл к выводу, что их болезнь – это перенесённый на ногах первичный амёбный менингоэнцефалит. Ершов отдавал себе отчёт в том, что ещё не были зарегистрированы случаи выздоровления больных первичным амёбным менингоэнцефалитом. Однако он настаивал в своей работе, что у всех, перенёсших заболевание на ногах, были незаурядные умственные способности. Это и помогло им справиться с паразитом. Другим неоспоримым фактом, как он считал, было то, что все они купались в открытых естественных и искусственных водоёмах незадолго до появления у себя признаков диссиденизма. Что подтвердили при опросе. А, как известно, именно в открытых естественных и искусственных водоёмах обитает одноклеточная неглерия Фоулера, вызывающая заболевание.

Статья в печать не попала, но зато попала «в какие надо» руки. Ершов моментально был восстановлен в звании и вновь назначен главным врачом Казанской психиатрической больницы. Где продолжил заниматься научной деятельностью. В частности, он всего за два месяца разработал методику лечения диссиденизма Ершова, как автор соизволил назвать новую болезнь. Методика особых внушений официально носила имя автора, а неофициально её называли – «Заставить Родину любить». И состояла она в следующем.

Пациенту, находящемуся в специальной мягкой комнате, круглосуточно, в течение десяти дней давали послушать гимн Союза Советских Социалистических Республик в версии с упоминанием Сталина. Его хорошо кормили, поили, но фоном всегда звучал гимн. То тише, то громче, когда пациент ложился спать. Де-юре это проводилось как музыкальная терапия. И, надо сказать, она приносила плоды. И оправдывала своё неофициальное название. Прибавление громкости во время сна Ершов считал своим ноу-хау. Ершов называл этот приём «Мягкая сила Ершова». Пытался даже запатентовать, но в Союзпатенте заерепенились, что убавлять и прибавлять звук для усиления эффекта – это никакой не патентный случай, так в кино, дескать, давно делают. Ершов даже судился по этому поводу с Союзпатентом.

Сперва проиграл районный суд. Судья настаивала, что в ладоши хлопать тоже тогда можно запатентовать кому угодно. Тоже стимулирует тех, кому хлопают. «И не нужно голос повышать. Я тоже умею. Так щас повышу». Делать нечего, пошёл в Городской суд с жалобой. Рассмотрели. Опять приняли решение в пользу Союзпатента. Ершова даже чуть не арестовали за неуважение к суду после оглашении результативной части решения. Из-за пустяка. Ершов всего-то сказал судье, проходя мимо: «В аду будешь гореть». Притом сказал-то шёпотом. Верховный суд Татарской АССР поставил точку в этом вопросе. В удовлетворении исковых требований отказать.

Ершов, в очередной раз попавший в жернова советской судебной системы, был на грани самоубийства. Три дня он не выходил из кабинета. В столе лежал шприц со смертельной дозой галоперидола, записка с поименным списком судей, которых Ершов называл виновными в своей смерти. Три дня Ершов пил водку, после каждой рюмки открывал ящик стола и смотрел на иглу, в которой крылась его смерть. Ершову было невероятно больно и обидно. Ему хотелось отомстить миру. И он придумал как.

За эти три дня Ершов, движимый желанием мести, придумал и полностью разработал метод отказа Ершова. Метод предполагал полный отказ пациенту в любой его просьбе. Хочешь есть – сами дадим, когда нужно. Можно – нельзя. Пить, болит – потерпишь. Ершов считал, что такой метод, вкупе с основным методом Ершова, поможет лечить диссиденизм Ершова вдвое эффективнее. Но психиатрии того времени было не суждено обогатиться прорывной методикой. Метод отказа Ершова клинические испытания не прошел: погибло несколько испытуемых. И Ершов решил судиться с Союзпатентом дальше.

Дошёл до Верховного суда СССР. Как-то сумел, чтобы и там рассмотрели, хотя Верховный суд не рассматривал дела такой компетенции. Провели закрытое заседание. Постановили. Ершов чуть в обморок несколько раз не упал, когда слушал решение. Решение снова было не в его пользу.

После суда Ершов пришёл в гостиницу «Москва», крепко выпил и отправился в ресторан. Ему хотелось видеть людей. Он сел за столик в углу, продолжал пить, почти не закусывая, и смотрел на людей. Все они казались ему больными диссиденизмом Ершова. Он представлял, как будет их лечить методом отказа Ершова. Одним только методом отказа, не используя основной метод. Так он просидел два часа.

На исходе второго часа, когда заиграл ансамбль, Ершова на танец пригласила странная девица. По косвенным признакам Ершов догадался, что это путана. И решил устроить себе праздник. Праздник стоил 250 дореформенных рублей. Дорого. Но в эту сумму входило всё. Ершов решил отдохнуть на каждую копейку. И случайно убил проститутку. В убийстве частично был замешан метод отказа Ершова.

Ершов привёл куртизанку в номер. Быстро и неумело совершил задуманное. И чего-то расстроился. Стало жалко денег. Хотел вызвать ментов, но не решился. Забоялся, что и его привлекут. Хотел забрать деньги обратно, но их у гетеры почему-то не оказалось. Видимо, спрятала куда-то по пути в номер. Тогда Ершов решил выведать, куда она спрятала деньги. И захотел использовать для этого методику отказа Ершова.

Он, угрожая пистолетом, привязал лоретку к батарее, как к позорному столбу. Завязал ей рот. Связал ноги. И начал со всей дури лупить её по спине своим офицерским ремнём, всякий раз отказываясь её слушать, когда она хотела сказать, куда дела деньги. Через три часа, когда Ершов почувствовал, что метод приносит плоды, он снял повязку со рта жрицы любви и услышал, что хотел. Деньги она спрятала в туалете. За бачком унитаза. Хотела забрать перед выходом, если всё пойдет нормально. А если нет, то через горничную. Оказалось, её постоянно обижают, забирают деньги назад, потому что сами быстро кончают.

Ершов ушёл в туалет. Деньги действительно были там. Даже больше. Целых пятьсот рублей. За причиненные неудобства Ершов решил оставить себе всё. Когда он вышел из туалета объявить об этом потерянной женщине, та была мертва. Дело было зимой, и она, оказывается, сильно обожглась о батарею отопления и умерла от болевого шока. Как такое могло случиться, у Ершова не укладывалось в голове.

На всякий случай он решил одеть труженицу панели обратно в одежду. Дело оставалось за малым. И Ершов сделал это малое – открыл окно и выбросил ночную бабочку из гостиницы. Дальше он протёр все поверхности в номере водкой. Ершов посчитал, что представительница древнейшей профессии была больна болезнью Ершова, и хотел продезинфицировать номер. После поездки в Москву он еще полгода тщательно следил за своим состоянием, отслеживая признаки диссиденизма.

Болезнь Ершова, по мнению Ершова, была очень заразная и передавалась, помимо купания в открытых естественных и искусственных водоёмах, длительным воздушно-капельным путём. Поэтому Ершов рекомендовал в своей статье врачам, имеющим контакт с такими пациентами, носить противочумный костюм или хотя бы семислойную марлевую повязку, защитные очки и хирургические перчатки. А также мыть после общения с такими пациентами руки. Заразность болезни была многократно подтверждена Ершовым экспериментально.

Он помещал в одну палату диссидента и обычного психа на срок 101 день, по прошествии которых наблюдал изменения, произошедшие с обычным психом. Почти все испытуемые после инкубационного периода оказывались заражены диссиденизмом и вели себя неадекватно. Был даже случай, когда один испытуемый из ярого, эталонного коммуниста превратился в «мычащую о свободе и совести сволочь».

Позже, по предложению Ершова, даже была предпринята попытка заразить болезнью западных партнеров, обменяв заражённого диссидента Владимира Буковского на Луиса Корвалана. Про тот самый обмен даже была такая частушка: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б найти такую блядь, чтоб на Брежнева сменять?!»

Вспышки диссиденизма Ершова, по мнению Ершова, наблюдались в СССР периодически. Например, большая вспышка была в 1968 году, и она чудесным образом совпала с вводом советских войск в Чехословакию. А примерно в 1988 году началась эпидемия болезни Ершова, которая привела к развалу Советского Союза. Тогда ею были заражены многие члены ЦК КПСС. В частности, Горбачев. Находящийся на пенсии Ершов докладывал об эпидемиологической ситуации куда только можно. Требовал ввести жесткий карантин, хотя бы в Москве. Но его не послушали, результат мы все знаем.

После распада СССР взгляды на болезнь Ершова были пересмотрены, и она стала клиническим проявлением шизофрении. Просто диссиденизмом. Да и то не все психиатры это проявление признавали за шизофрению. Только старожилы. Именно тогда Ершову пришло в голову откровение.

Он понял, что эпидемия была результатом применения американцами бактериологического оружия. И он сам, Николай Ершов, подарил американцам это оружие, предложив отдать им заражённого амёбой неглерией Фоулера Владимира Буковского в качестве Троянского коня. Холодная война была проиграна. И причиной тому стало одно его, Ершова, неосмотрительное действие.

После откровения девяностолетний Ершов чувствовал себя чудовищно. Он проклинал себя и всё на свете за геополитическую ошибку столетия. То, ради чего он сломал жизни тысячам людей, перестало существовать. И виной тому – он. Ершов хотел застрелиться из наградного пистолета, полученного по линии КГБ, но так хотел еще немного пожить, что не смог нажать на курок.

Тогда он поехал к своему давнему другу и соратнику Василию Михайловичу Блохину, который лежал на Донском кладбище в Москве. Блохин был известен тем, что лично отправил на тот свет, по одним данным, 15 тысяч врагов народа, а по другим – 50 тысяч этой сволочи. После смерти Сталина Блохин, как и Ершов, попал в либеральную репрессивную машину и был лишён звания «как дискредитировавший себя за время работы в органах». На этом Блохин и Ершов сошлись. Даже сдружились.

Но их дружбе было суждено продлиться недолго. Они познакомились в рюмочной у станции метро Новокузнецкая 31 декабря 1954 года, через месяц после лишения Блохина звания генерал-майора. Всё это время Блохин беспробудно пил. Ершов к тому времени уже тоже получил свою условку. И собирался пойти по стопам Блохина, поэтому спустился в рюмочную. Разговорились. Поняли друг друга. Почувствовали.

Перешли в специальную, приспособленную под запои, квартиру Блохина на Большой Татарской, 3 и продолжили. Примерно месяц пропивали золотишко, которое Блохин конфисковал у своих жертв, и которого у Блохина скопилось изрядное количество. Цепочки, крестики, кольца, зубы. Таскали это добро в скупку каждый день, как с добрым утром. Допивались до скотского состояния. Жгли почтовые ящики соседей. Зверски избивали тех, кто крестился на церкви.

Прятались в Черниговском переулке и наблюдали за прохожими. Кто крестился, за тем шли до первой подворотни и устраивали экзекуцию. Ершов больше стоял, а Блохин давал ему мастер-класс, куда побольнее бить или как лучше наступать ногой на пах, чтобы ботинок не упирался в мягкие ткани бедра. На дело Блохин брал с собой игрушечный пистолет с пистонами. Наградного лишили. В конце экзекуции он приставлял его к затылку жертвы и делал выстрел. В этот момент из его полулежачего члена изливалась сперма. О чем пьяный Блохин однажды сознался пьяному Ершову.

То, что произошло после этого признания, юридическим языком того времени можно назвать кратко и ёмко – гомосексуальные действия развратного характера. В момент признания Ершов почувствовал, что физически хочет Блохина и стал его целовать в губы. Блохин отозвался, неумело шевеля языком. Прелюдия длилась недолго, и вскоре новоиспеченные пидорасы были уже голенькие. Первым и главным откровением для них стала поза 69, которую они случайно придумали в процессе копошения на диване. Блохин был яростен и вдалбливал свой член в рот Ершова по самое основание. Делал он это с особым остервенением. Ершов постоянно захлёбывался членом и стучал по волосатой жопе Блохина, чтобы тот дал подышать. Кончили одновременно. И тут же решили попробовать в «сракатан», как образно выразился Блохин. Получилось не хуже. Правда, измарали говном Блохина весь диван. Впредь решили заходить в «сракатан» только после похода на толчок. Через неделю ознакомления Блохин и Ершов знали всё тонкости пидарастического мастерства на зубок.

Но счастье длилось недолго. Как- то Ершов разоткровенничался и рассказал Блохину, какой кайф он испытывает, когда Блохин заталкивает свой член ему полностью в рот, и тот решил попробовать также. И попробовал. Это произошло 2 февраля 1955 года. Сперма Ершова попала Блохину в дыхательные пути, и тот задохнулся и умер, несмотря на реанимационные действия первого. Прорыдав и протрахав хладное тело Блохина целую ночь, Ершов наутро решил уходить. Он собрал свои вещи, вытер отпечатки пальцев водкой, запихал оставшееся золотишко в портфель, вызвал неотложку и был таков, оставив дверь открытой.

И вот теперь Ершов приехал на могилу к своему другу, соратнику и любовнику в одном лице. Приехал в поисках ответа на один единственный вопрос: «Что делать дальше?» Ответ пришёл незамедлительно, как только Ершов распластался на ухоженной могиле Блохина с букетиком из четырёх гвоздик – двух красных и двух белых. Нужно написать книгу, решил Ершов. И даже придумал точное название книге. «Почему развалился СССР». Название так понравилось Ершову, что он прилично разволновался и умер от разрыва аневризмы сосудов головного мозга. Прямо на могиле Блохина.

Между тем методика Ершова показала свою эффективность и прослужила до 1989 года. В процессе использования методики врачи обнаружили, что она действенна и при других депрессивных состояниях. И стали неофициально её применять не только на страдающих диссиденизмом, но и, например, при суицидальных мыслях. Колю Робермана методика, естественно, тоже не обошла стороной.

Подлеченный методом Ершова Коля выйдет из психушки другим человеком. Любящим свою Родину. Готовым умереть за страну и партию. Верящим в коммунизм. Готовым ютиться в коммуналке до конца жизни. Боящимся ментов и говорить правду. Вороватым. Туповатым. Незамысловатым. С официальным диагнозом – дебильность. «Зато гарантированно в армию не возьмут», - подытожила Хая Аароновна.

В состоянии образцового советского гражданина Коля проходит по свету до самой Одессы, где его отец совершит невероятный кульбит, после которого всё лечение пойдет насмарку.

Конец 3 главы

Глава четвёртая. В которой Коля ненадолго пожелтел, но был спасён главным супергероем СССР, отчего заболел страшной болезнью заикание и пошёл по пути Ильи Муромца ради излечения


Но вернёмся в момент, когда Коля первый раз, будучи в стрессе, выжал из себя слово «ма-ма». А потом ещё и… ещё сорок раз, пока слово не сработало. В какой-то момент Коля даже подумал, что ошибся в выборе слова. Потому что первое слово дороже второго, вспомнил он услышанное от родителей. Коля уже хотел начать говорить «ням-ням», но тут отец перестал жрать мать и жалобно сказал: «Ты мне опять всё лицо залила. Я же просил». Мать ответила: «Пошёл на хуй, раб. Мой пол, сука».

Пока отец мыл пол, Коля понял, что слово сработало. Отец из злого стал добрым, а мать – наоборот. И теперь она им командует. Отец, конечно, успел отгрызть матери писюлёк, и на его месте зияла бордовая рваная рана, в раме чёрных как смоль волос. Но Коля успел главное – спасти ей жизнь. И был рад этому. Но чуть позже оказалось, что действие слова было недолгим.

Рана матери

Когда отец вытирал у матери между ног, то снова бросился кусать её. Мать даже пыталась действовать на опережение. Видимо, увидела что-то в его глазах. Того самого Зверя. Она схватила отца за волосы ровно за мгновенье до того, как он бросился на её рану. На этот раз опытный Коля успел произнести «ма-ма» вовремя и с одного раза остановил отца.

Тот закричал как резаный и отпрыгнул от матери. «Ты мне нос сломала! Кровь!» Мать даже пожалела его и стала смотреть нос. Свет включила. «Бедненький. Хочешь, я ртом теперь тебе?» —«Нет».—«А чё? Родимушку нашего?»—«Нет». В этот раз отец был повержен одним произнесением слова. Больше так быстро останавливать отца у Коли не получалось.

А делал он это постоянно. Притворялся, что спит, а сам «ма-мал» вслух, когда отец начинал жрать мать. Эффект наступал значительно позже, чем в первый раз. И Коля не понимал, почему. Он даже пытался тренироваться, когда никого не было рядом.

По причине скрытности первую «ма-му» от него услышали спустя два года. Когда Коле было пять лет. И то случайно. У матери что-то закололо в боку, и она остановила отца: «Стой. Колит чё-то». Возникла пауза, во время которой Коля, не поверивший, что всё закончилось, повторил «ма-ма». Мать услышала это и вскочила: «Ты слышал?! Он сказал!» И они бросились к нему, повторяя «ма-ма».

Коля понял, что они радуются, что он знает SOS-слово и теперь спасёт их. И радовался в ответ. И повторял, повторял за ними «ма-ма, ма-ма». Действо длилось час.

Научился говорить Коля, как мы помним, под действием дихлорвинилфосфата. Который, надо сказать, еще много чему научил его.

Спустя семь процедур после первого сеанса «Дихлофоса» у Николая выработался условный рефлекс, и он отучился трогать писю просто так и научился трогать её с определенной целью. Он понял, что холодной вкусно пахнущей штукой на него брызгают только тогда, когда он теребит писюн. И стал делать это осознанно, когда хотел полетать или придумать еще одну концепцию устройства вселенной.

«Дихлофос» применялся до тех пор, пока однажды Коля не пожелтел. Как лимон. Врачи диагностировали токсический гепатит. Лечили полгода. Даже на воды в Пятигорск болезного пришлось повезти. И там Коля в буквальном смысле провалился в знаменитый Провал.

А случилось это так. Провал был на ремонте. Меняли ограждение и еще что-то. Ограждение было снято. Вокруг стояли строительные леса. Родители притащили желтолицего Колю на Провал, так как тот вроде как любил артиста Арчила Гомиашвили. Или они. А Провал закрыт. Родители дали рабочим на бутылку, и те их пустили. Стоять пришлось на лесах. Коля вроде Провал не узнал. Родители тоже. Начали это обсуждать. Почему Провал не такой, как в фильме «12 стульев». Пошли узнавать у рабочих, которые пошли за бутылкой. Коля продолжил смотреть на Провал, сидя в сидячей коляске.

Бело-голубая жижа Провала казалась ему чем-то невероятно вкусным. Он захотел это попробовать. Очень сильно захотел. Он начал указывать себе на рот ладонью правой руки, а левой тыкать на вонючую жижу Провала. Когда Коля понял, что никто ему не поможет, он захотел научиться ходить. Очень сильно захотел. И пошёл. Вылез из коляски и пошёл. К Провалу. И дошёл до Провала. И провалился между досок лесов. Прямо в Провал.

Его обнаружили через пять минут. Плавающим в водах Провала кверху спиной в самом углу водоёма. Признаков жизни он не подавал. Нашёл его некто Шаварш Карапетян, зашедший тоже осмотреть Провал. Шаварш увидел Колю, сориентировался по обстановке и бросился в воду не раздумывая. Он в мгновенье ока доплыл до синелицего Коли и вытащил его на отмель. Следующим действием Шаварш положил Колю на колено и переломил. Коля и ожил, как будто не умирал. А он и не умирал. Лежал себе на животе просто так, отдыхал и смотрел дно. А его достали и переломили. Он и заревел сразу.

Вернувшиеся родители хотели Шаварша как-то отблагодарить. Предлагали ему целый червонец (меньше не было), но Шаварш отказался. Попросил только: «Вы в газету про меня сообщите. Про подвиг. Шаварш Карапетян меня зовут». Клятвенно попросил. Говорит: «Мне очень нужно для счёта три. Мне нужно три подвига совершить, о которых люди узнают. Заклятие на меня наложили. Паскудина одна. Бывшая. Или стоять не будет в противном случае. Не губите! У меня уже есть два. Нужен еще один! Помогите! С 73-го года мучаюсь. Через раз с женщинами получается. А то и через два. Я уже сто восемь подвигов совершил по мелочи, а ни одна тварь спасенная в газету не пошла. А крупные подвиги не попадаются. Рацию даже пожарную завел себе, на пожары раньше их на своей «копейке» приезжаю. Да всё не получается никого из огня вынести. Да, блин, и жарко там. Не приходить же в пожарном. Какой же это подвиг? Устройся тогда пожарником. Я от отчаянья уже готов в рубахе своей в огонь пойти. Сообщите, пожалуйста, в газету». Отвечали: «Обязательно сообщим».—«Спасибо вам! Будете в Ереване, мой дом – ваш дом».—«Обязательно».—«Точно сообщите?»—«Точно».—«Давайте, я вас в газету отведу?»—«Нам Колю сушить надо».—«Ой, простите. Вы только, если не сообщите, не сообщайте, когда узнаете, что я другой подвиг совершил. Больше трёх мне нельзя. Заклятие вернётся».—«Мы вас услышали».—«Шаварш Карапетян меня зовут. Который людей из троллейбуса достал, который тонул. Вот моя визитка». И протянул хэндмэйд визитку из кусочка газеты, на которой «торопливым» почерком было выведено его имя.

Визитка выглядела так, будто хотела казаться впопыхах записанным на клочке газеты именем Героя, которого попросили это имя записать благодарные спасённые, так как имя было слишком сложное. Визитку приняли и положили в карман, даже не разглядывая. Шаварш решил дать последние инструкции: «Вы только в газете не говорите, что я вас прийти попросил. Ладно?»—«Ладно».—«Скажите, что пожал вам руку и скрылся в закат».—«Ладно».—«Скажите, что не могли запомнить имя и попросили меня записать вам. Из бумаги попалась только газета. Вы дали мне свою шариковую ручку. Вода с моего лица капала на газету. Простая, рабочая, мозолистая рука Спасителя выводила своё имя на газете, в которой было написано про людей менее достойных человека, что стоял сейчас перед нами. Его гордый нос, его ямочка на подбородке, его мужественный торс – всё указывало на то, что этот человек Настоящий Герой и достоин упоминания в газете. И мы решили пойти…»—«Тамара, пошли».—«Сходите в газету?»—«Да сходим!»—«Клянитесь!» Такой состоялся примерно диалог.

Роберманы обещали сходить в газету, но забыли. И даже случайно выбросили визитку Шаварша. А так бы было в Википедии 4 подвига у Шаварша Карапетяна, а не 3, как сейчас. Добавьте кто-нибудь, а. Дело было 1 октября 1980 года. Шаварш, рискуя жизнью, спас мальчика из вонючих вод Провала. Мальчик был в синей куртке. Шаварш вспомнит. Будет говорить, что не помнит. Не верьте, ему просто четвертый подвиг нельзя в копилке иметь. Заклятие бывшей запрещает.

Как Коля умудрился утонуть в такой солёной воде, родители не поняли. Зато, по их мнению, вода в Провале была уникальная, и желтуха прошла. Однако от ударов (их всё-таки было несколько) о колено Шаварша Коля начал усиленно заикаться. К тому времени он только научился говорить, и родители страшно распереживались по этому поводу. И давай лечить несвойственный, как сказала Хая Аароновна, для еврея недуг. Хая же Аароновна дала несколько дельных советов по вопросу, как лечить. Советы были весьма любопытные.

Например, весьма действенным средством от заикания было оглушить смотрящего телевизор и ничего не подозревающего Колю ударом весла от надувной лодки по затылку. Суть метода имела научное обоснование и состояла в том, чтобы зациклить внимание заики на правильной речи и вырубить (но не убить) в этот момент. Больше заика не заикался после этого.

Говорили. Тоже приверженцы метода. А именно Семёнов-Апостол. А для него русские былины, что Тора для еврея. Короче, говорили, что Илью Муромца именно так вылечили от заикания. А то он, бедный, так стеснялся этого, что на улицу 33 года не выходил. В доме тренировался. Мать и отца на вытянутых руках по три часа держал. Отца на правой, мать – на левой. Семиметровым веслом били. От ладьи. На рычаге весло было. Всемером второй конец держали. Вырубили кое-как. Лежит в коме, как зайчик, распластался, волны белые кудри мочат.

А его на берегу Оки били. Прямо с ладьи. Заманили на берег. Один советчик Илье говорит, приходи, мол, на берег, как стемнеет. Вымолим из тебя заикание (а это тогда проклятием считалось). Илья пришёл, поп поставил его на нужную точку и давай ему молитвы читать. А те семеро в ладье прятались, и ударили на нужном стихе. Вырубили. Через семь секунд вскакивает. Погонялся чуток, ладью перевернул. Кому ногу оторвал, кому руку. Или всё сразу.

Убил он их, семерых, которые били, всех, короче. И того, кто посоветовал. Но от заикания вылечился. Как в себя пришёл, начал рассказывать. Что Богом был, такое видел. Вечность там был, говорит. Про горизонт событий какой-то рассказывал. До самой смерти рассказывал. Баснописцы рядом сидели, записывали. Что-то приписали Илье, что-то другим персонажам, а то не поверят, что он один всё сделал, и даже Землю сотворил, и каждого сущего. А вот про то, что Илья убил попа, который его зацикливал, никто не записал.

Илья Муромец хочет подрочить

Зациклить внимание больного заиканием на правильной речи перед ударом было особенно важно. Телевизор для этого подходил лучше всего. Он позволял делать несколько попыток, не начиная с самого большого весла, повторимся, чтобы ненароком не убить пациента. Можно было начать с маленького, а если не вырубало, списать на «чё расселся телевизор смотреть, иди уроки делай». Типа повоспитывали. Коле тоже подобрали весло не сразу. С третьей попытки. Боялись убить.

Но зато, когда получилось подобрать весло нужного размера, эффект получился потрясающий. Коля, как и Илья Муромец, устремился в к горизонту событий и угодил в черную дыру. Где обрёл сингулярное состояние. А в миру впал в кому из-за черепно-мозговой травмы.

Силу удара не рассчитал сосед Семёнов-Апостол, которому родители Коли за три рубля поручили нанести спасительный удар. Семёнов-Апостол был поддатый и решил сокрушать наверняка. Если бы родители Коли, которые боялись не только сами бить, но и смотреть, увидели замах, который заложил в удар Семёнов-Апостол, они бы остановили процедуру. Но они не видели.

Коля сидел на стуле и смотрел фильм «Место встречи изменить нельзя», когда Семёнов-Апостол с веслом наперевес вошёл в комнату. Как раз шла сцена с Кирпичом. Семёнов-Апостол встал за спиной ничего не подозревающего Коли. Принял позу гольфиста перед начальным ударом. Выдержал необходимую паузу. И в момент, когда Кирпич из телевизора произносил очень странное слово «кошелёк», нанёс, по его словам, не сильный, но хлёсткий удар веслом по короткостриженному затылку Коли.

Получив ускорение, голова Коли последовала в сторону телевизора и потащила за собой тело. Не теряя ускорения, она ударилась о стекло кинескопа и возникла чёрная дыра, в которую залетело Колино сознание. Только что на месте дыры была голова артиста Садальского, а теперь дыра и торчащие из неё ноги Коли. Инсталляция походила на Авриеля, которого еще только предстояло увидеть Хае Аароновне.

Зрелище Семёнову-Апостолу не понравилось, и он поспешил покинуть помещение. Ожидающим в коридоре родителям Коли Семёнов-Апостол сообщил, что мальчик отдыхает и его пока не нужно беспокоить. «Воспринял с пониманием. Не заикается». После устного отчёта Семёнов-Апостол забрал положенные три рубля и пошёл обмыть удачное лечение. Родители Коли выждали паузу в полчаса, зашли в комнату порадоваться, но вместо этого пришлось вызывать скорую.

Коля был в коме. Семёнов-Апостол боялся, что его заставят платить за телевизор, потому отрицал свою причастность. Уверял, что после удара мальчик был вполне бойкий и подавал признаки жизни. А происшествие случилось уже после его ухода. Видимо, Коля перевозбудился от отсутствия заикания, бегал по комнате и случайно ударился головой. Версия была правдоподобная, и её решили рассказывать следователю, которому она тоже понравилась. Поэтому резонансное дело о причинении тяжкого вреда здоровью несовершеннолетнему движения не получило. Не было состава преступления. Родители получили административный штраф. Еще три рубля. К тому же, как выяснится после выхода Коли из комы, процедура действительно помогла, и Коля больше не заикался. Но стал шепелявить.

В коме Коля провел семь часов, но, по его ощущениям, вечность. Об этом в следующей главе.

Конец 4 главы

Глава пятая. В которой Коля попал в кому, которая осложнилась раком


Что было в коме, в которую на семь часов попал семилетний Коля, он не очень запомнил. Точнее, ничего. Но он будет теперь всю жизнь по частям вспоминать этот опыт, пока окончательно не вспомнит.  Ему придётся.

Рентгеновских снимков не делали, поэтому в качестве иллюстрации мы приводим подлинный снимок ножа в голове:

Нож в голове

А сейчас он очнулся уже в ожоговом отделении и пожалел об этом. Оказывается, на него пролили чайник с кипятком. Причинили нехилые ожоги 1-2 степени. 30 процентов тела. Пришлось лечиться, куда деваться. Ой, как повязки больно отдирали. И вообще. Но зато были и плюсы – попробовал морфий. Что Коля мог сказать по этому поводу?

Штука улётная, если говорить без обиняков. Тебе не больно и ты не боишься. И от этого тебе так хорошо. Что ничего не нужно. Тут Коля первый раз вспомнит состояние, в котором он находился вначале, попав в кому. Также он вспомнил про сингулярность, про которую рассказывал ему Будда, хотя это было позже. И Коля понял, что это было сингулярное состояние. И Коля уже начал вспоминать, чем оно закончилось в коме. Но его неожиданно сняли с морфия, и у него начались ломки.

Это было что-то с чем-то. Колю разбирало на молекулы и пересобирало снова. Но уже не такого, каким он был раньше. А нового. И опять снова. Ревел он как резаный. Ничего не могли понять. Думали, опять зубы режутся. Оказалось, еще и гангрена завелась на ногах. Решили, как они выразились, ноги убирать. Мать не дала. Упала на Колю собой и ни в какую. «Ноженьки! Коленька! Не уберегла! Касатик!» Убивалась достойно и правдоподобно, как умеют матери. Чайник-то она на него случайно перевернула, как ни крути. Совесть мучила. Добилась консилиума. Диагноз пересмотрели. Стали лечить. Морфий ненадолго вернули.

После первого возвращения морфия Коля подумал, зачем будут нужны ноги, если человек научится летать? Видимо, ноги очень боятся, что скоро станут не нужны, и потому захватили себе что-то важное для человека. Потому их, таких-сяких, в тепле держать надо, иначе заболеешь. «Наглые ноги», – подумал Коля, переходя в сингулярное состояние. В сингулярном состоянии он изловчился и чуть не отрезал себе ноги, используя лазерный луч, который, плохо притреченный, бил из пальца. Дымило сильно, но было не больно, хотя Коля принципиально отказался от наркоза.

Ноги извивались, когда зелёный луч лазера отделял их от неумолимого Коли. Ноги стенали, ноги проклинали, ноги умоляли, ноги требовали, ноги просили, ноги голосили. А потом научились говорить и сказали: «Это не мы тебе болим, а болячка тебе болит. Не нас тебе надо резать, а её тебе».—«Врёте!»—«Не врём!»—«Врёте!»—«Не врём! Вон она, смотри». И Коля посмотрел. И увидел болячку.

Она пульсирующей жидкостью разлилась у него на ногах и била его током, как ненормальная. Заряды летели в Колин мозг через позвоночник и там превращались в целый букет впечатлений. Среди множества впечатлений случались и приятные. Через минуту Коля научился отключать неприятные, оставляя только приятные. Следующие два часа он провел в предоргастическом состоянии, пока не понял, что это то же самое, что и боль, если никогда не кончается. И прогнал болячку. Через два дня, на удивление консилиума, всё зажило, как на собаке. Даже красивых рубцов не осталось, как у матери на правой руке.

Она в детстве уронила куколку…  в ведро с кипящим гудроном, которым рабочие гидроизолировали цоколь дома, где она мирно послевоенно жила. А потом вышла погулять с любимой куколкой, которую почему-то звали Игнат. И уронила Игната, когда разрешила ему заглянуть в чёрное ведёрко с дымящимся гудроном. Материнский инстинкт у будущей матери Коли тогда уже был, а вот скорости реакций с тех пор не прибавилось. И потому, что случилось, она сообразила только когда упавший на спинку деревянный Игнат, изваянный из палочек и ниток (послевоенные годы были), уже наполовину погрузился в пузырящийся гудрон. Зато когда сообразила, сразу поспешила на выручку.

Если бы был битум вместо гудрона, не так бы покалечилась, рассуждали в толпе, пока ждали фельдшера. «Всё же натуральный продукт». Как снимать с руки орущей девочки черную гудроновую варежку, никто толком не знал, но предложения поступали самые разнообразные. От растворения варежки бензином до заморозки варежки на сухом льду, который кто-то притащил из продмага. В ситуации со льдом, после заморозки, застывший гудрон предполагалось снимать по кусочкам, предварительно разбив варежку молотком. Молоток у рабочих уже был, поэтому выбрали метод со льдом.

Оставалось как-то зафиксировать орущую девочку, чтобы обложить льдом чёрную варежку. Было вновь озвучено несколько предложений. От напоить насильственно водкой до вырубить ударом в висок. Водки в продмаге, в отличие ото льда, не оказалось. Зато оказалось плодово-ягодное вино. Взяли все три бутылки, чтобы наверняка. После влитых первых двух, мать Коли вырвало одним сплошным винным фонтаном. Плодово-ягодный метод был признан несостоятельным. Решили бить в висок.

Долго искали автора метода, но никто не сознавался. Решили, что метод был разработан коллективно, поэтому назначили исполнять самого крупного. Но он позорно сбежал. Не догнали. А те, кто гнался, не вернулись. Прождали их минут десять-пятнадцать и начали по новой выбирать исполнителя. Тянули спички. А девка орёт. Одна женщина, из простых, не выдержала и нанесла спасительный удар. Била ладонью, но увесисто. Сработало.

Когда через час фельдшер добрался до места происшествия, то стал свидетелем чуда. От гудроновой варежки не осталось и следа. Все её кусочки, после разбивания варежки молотком, тщательно ощипали хлопотливые тётки, собравшиеся с округи. Ощипали вместе с эпидермисом и частью дермы. И уже принесли из продмага пачку соды, чтобы продолжить лечение дальше. Но фельдшер не разрешил и велел везти мать Коли в больницу. Народ не хотел отпускать девочку просто так, настаивая на необходимости хотя бы облить мочой пострадавшую руку. Банку для сбора мочи уже принесли из продмага и помыли в луже. Фельдшер и этого не разрешил и стал бинтовать наживую. За что был провозглашён коновалом и побит. Спас милиционер, проходивший мимо. Неугомонные тётки с округи продолжали настаивать на моче, поэтому пришлось стрелять в воздух. После этого мать Коли удалось отбить.

На больничной койке мать Коли тоже прошла через морфий, но таких ломок, как у сына, у неё не было. А Колю поломало изрядно после выписки. Даже коньяк, по совету Хаи Аароновны,  пришлось по сто граммов давать на ночь. Так не засыпал, а водку не мог проглатывать. Так как коньяк был в дефиците и дорогой, спустя пять дней, опять же по совету Хаи Аароновны, перешли на водочные клизмы. Клизмы Коле нравились даже больше, хотя и жгло по началу. Но эффект был, как от приема коньяка перорально и не тошнило.

С алкоголем у Коли раз на раз не приходилось. То он слегка быковал. Срал (нарочно) в штаны, хотя сраться уже перестал к тому времени. Требовал к себе внимания. То, наоборот, лез целоваться слюнявым ртом. Это матери нравилось, у него даже перегарчик лёгкий был. «Откуда взялся? Не ртом же пил!» – хохотала она.

Клизмами Колю баловали пару месяцев, пока из заднего прохода не пошла кровь. А еще Коле очень хотелось железа, и он постоянно лизал металлическую дужку кровати. Нализал так, что она заржавела. Повели к терапевту. Оказалось, что-то там пересушили, и возникла анальная трещина. В ходе сбора анамнеза терапевт отругала родителей Коли за водочные клизмы и заменила их на облепиховые свечи. Через месяц кровотечение с горем пополам удалось остановить. Но беда пришла, откуда не ждали.

Оказывается, мазь Вишневского, которой мазали Колю от ожогов, в некоторых случаях может вызывать рак кожи. Но тогда не знали. И, естественно, Коля загремел в число избранных. Терапевт, во время планового осмотра Колиной жопы, обратила внимание на странное новообразование у него на ноге. Отщипнули, изучили. Подтвердилось. Удалили. Назначили химию.

Коля полысел после первого сеанса. По дороге домой. Прямо в трамвае. Почти весь. Волосы вдруг как стали сыпаться, как из рога изобилья, и даже подоспевшие трамвайные тётки не смогли придумать, как остановить их выпадение. Хотя рецепт с репейным маслом звучал благоразумно. Так как облысел Коля почти, а не полностью, он стал похожим на инопланетянина со стрижкой, которая обычно водится у бабок под париками, и выглядел вот так:

Коля до и после химии

Из-за своеобразной внешности его стали замечать во дворе. Замечали тоже своеобразно. Попросту, лупили. Или побивали камнями, если еще точнее. Палками тоже побивали, но реже. Коля неплохо бегал для онкобольного, не все могли догнать. Ну, и дразнили еще, конечно, как водится. Изобретательно так дразнили. С выдумкой. Залупой мутанта.

Взрослые придумали. Один так и сказал прямо при детях: «Смотрю на него. А ливень еще шёл, он мокрый весь. Заскочил под козырёк подъезда ко мне. Стоит, обтекает. Смотрю на него. С этой хуйни у него, видимо, которую ему колют, иммунитет у него ни в хуй. Стоит, весь замёрз. Ебошит его вот так, колдоёбит. Стоит. А тепло, блядь! Отлично просто. Май. А его колдоёбит, как сучку. Я пожалел его, подошёл, прижал руками к себе. Грею типа стою, а сам по сторонам поглядываю. Не дай Бог, кто пойдёт, чё подумает. А он, видимо, пригрелся, и так меньше заколдоёбило его. Я так глянул на него, а он там, в районе пупа его голова. А я его еще так прижимал руками, грел, типа. Надо было хоть спиной развернуть, что ли? Или самому развернуться. Пусть бы к жопе прижимался. Короче, не делай добрых дел, называется. Короче, его уже не так сильно колдоёбит, а он просто вздрагивает. Как типа член во время кончины. А я его ещё руками держу! И глянул в этот момент! И охуел! Так охуел, что чуть маму не потерял! Не знаю, что это было. Наваждение, нахуй, не наваждение. Мне похуй! Но в тот момент я точно видел, что держу в руках свою залупу, которая размером с голову этого пидораса и которую я только что достал из Зинкиной пизды. Я прям это видел. Почему из Зинкиной? Ты эти его три волоса видел? А когда мокрые и прилипли к башке? А мне представлять не надо. А Зинкину белую пизду видел? (Да, Коля был сперва блондинистым, а потом русым евреем.) Вот и я только волосы видел. Отрастила такие, что когда достаёшь, вся залупа в волосне. А тут та же картина, только залупа размером с голову этого мутанта. (А Коля был весьма головастый, стоял всё детство на голове.) Я чуть не обосрался! Вы видели, у него голова, как моя! А там еще шрам у него посередине головы. Провал такой. Вылитая залупа!»

Рассказ пострадавшего был тщательно законспектирован слушавшими детьми. Залупа мутанта родилась почти мгновенно. Из непосредственного, чистого детского креатива. Лишенного страхов. Свободного. Живущего будущим. Не понимающим страхов взрослых. Этому креативу еще только предстояло зайти в эти страхи. И, если повезёт, вернуться назад. А залупа мутанта уже полетела в мир, и её не остановить. Она будет радовать поколение за поколением. Радовать тех, кто готов ей радоваться.

А шрам на голове Коли был оставлен бывшим воспитателем ГПТУ № 33 города Шахты Андреем Романовичем Чикатило. Тот случайно рубанул Колю топором. Но это было позже, 9 августа 1983 года. А дело было так.

Кравченко

Палочная система очень дисциплинировала. А старший следователь советник юстиции Ижогин очень ленился. Но одновременно боялся начальства, которое ругало его, если он не смог поймать преступника по горячим следам. Поэтому когда 22 декабря 1978 года в городе Шахты случилось убийство и изнасилование девятилетней ученицы 2-го класса школы № 11 Лены Закотновой, он решил не мудрить и действовать проверенным способом. План был такой.

Отмахнуться от того, что директор ГПТУ № 33 города Шахты опознал на фотороботе одного из своих воспитателей. Найти в амбарной книге подходящего подозреваемого с судимостью по похожему делу. Попытаться выбить из него показания. Получить, блядь, ебаные алиби. Получить пизды от начальства. Вернуться к подозреваемому. Пиздить и делать слоника, сфальсифицировать доказательства, угрозами заставить изменить показания жену подозреваемого и ещё одну свидетельницу его алиби. Получить показания. Судить. Приговорить. Расстрелять. Если будет надобность, оправдать. Посмертно. Вот такой план имелся у старшего следователя советника юстиции Ижогина и, видимо, к0. Благодаря этому, проверенному годами плану, 9 августа 1983 года Коля едва не пополнил список жертв Андрея Романовича Чикатило. Вернее, чуть не поменялся местами со своим ровесником Игорем Гудковым. А дело было так.

Были проездом в Ростове-на-Дону. Коля шибался по вокзалу, пил газировку без сиропа за копейку в прививочном автомате. Копейки находил тут же. Уроненные. Пил, рыгал, развлекался на полную катушку. Но тут на вокзал нелегкая занесла Андрея Романовича с портфельчиком инженера в руке. В поисках жертвы. А Чикатило очень любил обиженных судьбой. Прямо жить без их убийства не мог.

А чем Коля не жертва? Вон как жадно на газировку с сиропом смотрит, когда другие пьют. И сопля висит, как положено. Вполне себе жертва. Тем более жвачки любит, хотя никогда не пробовал. Да и родители спят на чемоданах. Пошли за жвачкой через пути. В сторону электровозоремонтного завода. Оказались в безлюдном месте между двумя заборами. Коля еще заметил там засохшую какашку, из которой призывающе торчали два жилистых цветоноса подорожника. Таких могучих «солдатиков» Коля видел впервые. Он ещё хотел предложить дяде побиться «солдатиками», но постеснялся. А вот Андрей Романович не постеснялся.

Дело в том, что рядом с кучей говна и «солдатиками» валялся старый кухонный топор с подржавленной головой и алюминиевым топорищем. И этот топор показался Андрею Романовичу интересен. Он поднял его и больше не мог отделаться от мысли, что хорошо бы было ударить этим хорошим топором по большой белобрысой хорошей голове, ожидающего жвачку, а не такого поворота событий, Колю. А Коля шагал впереди, всё еще порыгивая с газводы.

Андрея Романовича охватило такое чувство, будто он стоит над обрывом, и чтобы обрести счастье и свободу, ему нужно прыгнуть. И только цена жизни сдерживает его. Но можно и выжить. Уже 12 раз выживал. «Значит, я кому-то там нужен, если не останавливают. Давно бы остановили. Какая  у него писька, наверное, белая. Погрызть бы её. Да, мама, что со мной???!!! Мама!!! (Дыхание.) Побежал, блять. Топор же у него из головы торчит. Обломал всё. Догоняй теперь. (Дыхание.) Блять, поймают. Мамочка, я больной просто, я просто больной!!! Мамочка, прости меня, мамочка! Я никогда больше не буду, мамочка!!!»

Коля был топографически хорош, поэтому смог вернуться на вокзал даже с топором в голове. В зале ожидания он произвёл фурор. А мать даже не сразу поверила в происходящее, когда он разбудил её и попросил три копейки на газировку с сиропом, так как кружилась голова и хотелось сладенького. Топор из Колиной башки доставали лучшие фельдшеры вокзального медпункта. Бонусом щедро помазали зелёнкой и накрутили шапочку Гиппократа. Одним словом, закончилось всё неплохо.

С Чикатилой пронесло, а что там с раком? А ничего. В общем, остатки раковых клеток у Коли погибли после первой химии, хотя потом сделали еще четыре. Рак прошёл, а вот кличка «залупа мутанта» была с ним до того момента, пока последний, помнящий её, не был поглощен Нейронетом.

А в восемь лет, как и предсказывала Хая Аароновна, все напасти с Колей благополучно случились, и на девятом году он наконец, как и было положено советским детям, пошёл в школу.

Конец 5 главы

Глава шестая. Множественные минеты, которые привели на Потёмкинскую лестницу


В школе Николаю пришлось учиться исключительно в специальной. В окружении так называемых деток с ЗПР. Именно в этой школе он всех пугал и встретил братика Виталика Козюру. Надо сказать, учился Коля весьма удовлетворительно – по меркам спецшколы. Очень любил делить в столбик и даже мог исписать всю доску в порыве вдохновения. За что на второй год был переведён в обычную школу. В класс для деток с ЗПР, но с криминальными наклонностями.

В первый же день обучения в новой школе Коля подвергся оральному сексуальному насилию, которое учинили одноклассники. Точнее, они ему объяснили, что это должен сделать каждый новичок. Коля на мгновенье засомневался, но всё же сделал десять неумелых минетов. А на одиннадцатом был застукан Розой Ильиничной – классным преподавателем ЗэПээРов.

Был грандиозный скандал, и Колю снова перевели в спецшколу, где уже он провёл ритуал инициации с одноклассниками, выдав в рот каждому. После чего был переведён на домашнее обучение.

Именно тогда родители Коли – Леонид Львович и Тамара Абрамовна – забили в набат. И стали выяснять причину Колиных несчастий.

Хая Аароновна на фоне ковра

На помощь пришла соседка по коммуналке, теперь уже ортодоксальная еврейка Хая Аароновна. Оказалось, что все Колины беды были от крайней плоти, которая мешает ему обрести связь с Богом. Ведь без брит-милы нет договора между Богом и евреем, и потому Бог не охраняет такого еврея. И только в момент брит-милы заключается необходимый договор. После которого «и денежки к рукам липнуть начнут, и всё остальное». Как вы уже поняли, брит-мила – это обрезание по-нашему. «И да, фимоз у него. Не открывается». Родители очень вдохновились советом Хаи Аароновны. Особенно мать. Отец в семье был на вторых ролях.

Стали искать в Херсоне моэля – специалиста по отрезанию крайней плоти – да не нашли. Моэли были, но все боялись делать брит-милу мальчику, родители которого состояли в партии.

Из партии Леонид Львович и Тамара Абрамовна вышли по совету Хаи Аароновны. Но и тогда не нашлось ни одного смелого моэля в Херсоне, способного на столь дерзкий поступок. В качестве следующего шага Хая Аароновна посоветовала Роберманам переехать в Одессу. Там нравы были полиберальнее, как предполагала она. От комнаты было предложено отказаться в пользу тридцатилетнего сына Хаи Аароновны Всеволода, который всё еще проживал с матерью и нередко крепко её бивал, когда бывал выпивши.

Всеволодом Всеволод назвал себя сам, отказавшись от менее звучного имени – Лазарь. Мать считала это бунтом против неё и Бога, а Всеволод просто хотел избавиться от клички Лазарет из Назарета. Он полагал, что именно по этой причине девки ему не дают. Но там было ещё за что, даже не сомневайтесь. Как ни уговаривала Хая Аароновна родителей Коли на дарственную, комнату было решено предоставить Всеволоду временно, пока сами не закрепятся в Одессе. Хае Аароновне пришлось согласиться и на это.

Свободолюбивая Одесса встретила Роберманов с распростёртыми объятиями – у них украли все сбережения и фамильное золотишко по приезду на вокзал. Прямо из кармашка, пришитого к трусам Тамары с изнанки. Одесские щипачи хорошо знали, где прячут сокровища провинциальные девушки и тётки, и потому разработали целую методику щипания из трусов. Она до сих пор практикуется и содержится в секрете.

Леонид Львович поплакал с полчасика, лицо себе подрал ногтями в отчаянии, попытался положить голову под трамвай, потом даже пытался вскрыть дощечкой вены. Во время последней процедуры самобичевания он сильно оцарапался. Ходили в медпункт. После медпункта Леонид Львович дважды пытался утопиться в море, но оба раза его вымывало на берег волной. С ожерельем из водорослей на шее. Также он предложил двум молодым парням убить его, но был послан на хуй. Потом было несколько безуспешных попыток сброситься в море с пирса Морского вокзала, куда, в минуту прояснения сознания Леонида Львовича, ходили «пописить и что-нибудь съесть, а то проголодался».

А в окончании вечера, когда поднимались к Оперному театру, Леонид Львович, окончательно обезумев, хотел сброситься с Потёмкинской лестницы. Рассчитывал пролететь один пролёт, но не фортануло. Не рассчитал силу отталкивания. Понесся, как на американских горках, только кувыркаясь. Докувыркался до самого Морского вокзала. Забор металлический собою снёс. Чуть под автобус не попал.

Вот так убивался и самобичевался Леонид Львович, оплакивая фамильные драгоценности и все сбережения. И досамобичевался.

А всё это время за ним бегали ревущий Коля и причитающая Тамара. То в море за ним кинутся и шарят руками под водой – ищут папу, то Тамара ему показывает вагину в кабинке туалета – проверяют, не провалилось ли. «Да там Колька целый как-то помещался, посмотри на него, какой он огромный! Что ты там почувствовала бы?!» Коля при этом стоял тут же, в кабинке, отвернувшись к двери. Следом ещё одна проверка. «В анальном не смотрели! Ага, туда не поместится! Еще как поместится! Я такие высерал бомбы! С Колькину голову!» Надо сказать, Леонид Львович был достаточно крепким мужчиной, с широким тазом, мог и не соврать. Но вся эта крепость и широкий таз не уберегли его от серьезных травм, полученных при падении с Потёмкинской лестницы.

Травмы оказались фатальными в своём количестве. Две тысячи триста три наименования. Судмедэксперт затратил двенадцать томов, описывая их. Но и с такими травмами Леонид Львович прожил еще сутки.

Все эти сутки у его постели в реанимации находились Тамара и Коля. Врачи знали, что Леонид Львович не жилец и сделали исключение, чтобы родные могли побыть вместе. Коля всё время держал студенистую руку отца и чувствовал, как из того уходит жизнь.

Тамара не переставая плакала и пыталась накормить любимого жёваной колбасой, потому что ни челюсти, ни зубов у того уже не было. В какой-то момент она до того обезумела, что полезла искать «своего Родимушку», так в быту она называла пенис Леонида Львовича. «Хочу последний раз во рту его подержать!» - причитала бедная. Рылась, рылась в месиве тазовых костей и даже что-то нашла. «Вот он! Вот мой Родимушка!» Но это что-то оказалось не тем, за кого себя выдавало. Это был банальный, но крепкий кусок кала. Тамара поняла это только тогда, когда обнаружила родимушку у себя в руке. Поодаль от субстанции Леонида Львовича. «Лёнечка, он отвалился, Лёнечка! Родимушка наш отвалился, Лёнечка! Можно я его с собой заберу, доктор?! Можно я в рот его положу?! Можно?! Это не Родимушка, доктор! Что это за штука из него выпала?! Это орган какой-то пищеварительный? Калом пахнет. Господи, это фекалия!» И отбросила псевдородимушку, попав Коле в волосы, где псевдородимушка благополучно запутался. Как же так получилось, что Тамара искала родимушку, а нашла какашку?

Дело в том, что когда Леонид Львович снёс собой забор, его тело застряло в нём, и это остановило вращение, а ноги с тазом продолжили вращаться, совершив еще несколько оборотов. И Леонид Львович стал как перекрученный провод. Врачи не знали, в какую сторону раскручивать, и даже рентген не внёс ясности по этому вопросу. Поэтому решили оставить так. «Всё равно там не разберёшь, чё мы мучиимся. Раскручивать будем, он ещё, как проволока, сломается. Пусть так лежит. Никто не заметит». И положили. Кверху лицом и задницей. И Тамара первая и не заметила. Даже при пальпации.

Мать Клянётся Отцу

После инцидента с «Родимушкой» Тамару чем-то обкололи, она успокоилась, ушла в себя и даже слегка обмочилась от релакса. Надо добавить, что Коля во время происшествия с какашкой вёл себя весьма достойно – ни разу не отпустил студенистую руку отца. И даже не заметил, как говёха оказалась у него в волосах. Так и проходил с ней до самых похорон. Засушил, пришлось отмачивать.

Признаться, Коля чувствовал, что он не любимый у отца единственный сын. И Коле было пофиг. И на похоронах он многое понял про отца. Он понял, что отец сломал себе жизнь, когда не отправил мать на аборт. Сломал ради него, Коли. Сам не ведая того. И Коля впервые понял, что нужен для чего-то, раз ради него люди ломают себе жизни. Но ещё Коля почему-то понял, что если кто-то тонет, а ты не умеешь плавать, и рядом нет Шаварша Карапетяна в медалях, тебе не обязательно жертвовать собой. Тут он совсем запутался. И ему стало жалко отца. «А если у кого-то таких, как я, нелюбимых, трое?» - подумал Коля. И содрогнулся.

Женились же по залёту. Леонид Львович совсем даже тогда ещё, по его словам, «не наебался». Не в семье он матерился, как сапожник, а при домашних только однажды. В тот роковой день. Может, ещё пару раз было во время Колиных исполнений, но это так, не считается. А вот то, что творилось в тот роковой день на улицах Одессы, не передать словами. Но, описывая события того дня, эти подробности мы вырезали, чтобы не очернять светлую память простого еврейского электрика, которого партийные родители отлучили от родного богоизбранного народа, выбрав номенклатурный лифт. А там такое было… Словно плотину прорвало.

«Хули ты меня сюда притащила, пизданутое ты создание?! Какое, нахуй, обрезание этому выродку ебанутому! Вы ёбнутые оба! Мне что сейчас делать, ебаная ты пизда?! Мне на три работы сейчас идти, сука-блядь?! Ради вас, змеи говноебучие?! Охуительно! Хуй вам на руль и на воротник! С голоду, нахуй, сдохните, пидорасины гандоньи! Я вас, блядей, ненавижу! Идите на хуй от меня!! Хули вы за мной прётесь?! Я, блядь, просил мне его рожать, говна ты пожравшая блядина?! За каким хуем ты мне его родила?! Мне это нахуй надо было?! Ты какого хуя меня не спросила, хочу ли я это ебаное недоразумение?! Какие, к ебеням, вместе хотели?! Тебе переебать?! Давай пизду раздвигай, там, поди, всё лежит, ходишь, не чувствуешь разъёбанной своей дырищей! Я ебу, кто тебе её разъебал? Хуль ты смотришь на её пизду, долбоёбина кривоногая?! А ты чё пиздишь? С хуя ли тебе больно стало от руки?! Блядь, еще лизать меня свою пиздятину немытую всю жизнь заставляла. Я не пиздолиз – поняла?! А у тебя не пизда, а ебучий форшмак, который я, падлу, ненавижу! Нету там ни хуя! Бляяяяяяяяяяяять!!!»

И чуть позже: «Не папочка, нахуй, ни какой! Отъебитесь! Бляяяять!»

И через четыре минуты, когда они спустились с Потёмкинской лестницы и подошли к нему, перекрученному несколько раз: «Я ебать, как пизданулся… Пиздец, бляяяять…»

Это было последнее матерное слово, произнесённое им. Словно вместе с этим словом из Леонида Львовича вышел весь мат. В дальнейшем он будет лишь «блинать». Даже когда врачи, пробуя его поначалу раскрутить, будут крутить в другую сторону. Ему было ужасно стыдно от того, что он наделал. И вот, что он думал уцелевшими отделами головного мозга:

«Хорошо, только себя покалечил. А ведь хотел сперва их сбросить с лестницы. Сперва её, а потом его. Хорошо удержался. Но наговорил, по меньшей мере, на развод. Лишь бы Тамара простила. Да и нормально лизать было. Иногда же только воняло форшмаком, не каждый раз. Да и Колька неплохой парень. Ему вон как тоже досталось. Полюбил бы, может, со временем. На рыбалку бы съездили еще раз». Так размышлял Леонид Львович, а потом…

А вот, как прогрессивно он рассуждал перед друзьями, когда Коля успешно миновал стадию зиготы и только-только заканчивал стадию нейруляции: «Какие, нахуй, дети, никогда их не любил. Заводи, если любишь. Мне они нахуй не нужны. Если надо род продолжить, давай я малафью свою просто сдам и налог потом платить какой-нибудь буду. Только не надо мне их показывать. Мне похуй! Захочу – в детском доме возьму. Там хоть выбрать можно, полюбить. А тут, хуй знает, что родится. Полюбишь – не полюбишь». Вот так продвинуто рассуждал Леонид Львович, а потом послушно женился и, даже немного волнуясь, встречал из роддома располневшую на 40 кило Тамару и одеяло, перевязанное голубой лентой. Может, надеялся, что полюбит. Не случилось.

И Коля едва-едва чувствовал это. Какое-то безразличие и раздражение. Чувствовал, как Леонид Львович сюсюкался с ним без души. А не при матери только по забывчивости. Коля чувствовал, как он злился на него, а не жалел, когда с Колей что-то случалось. А случалось нередко. Один раз отец взял Колю, уже взрослого, на рыбалку, и они провели там три дня, не проронив ни слова. И Коля, видимо, тоже не любил его, поэтому не плакал на похоронах, а лишь опускал голову и пытался выжать слёзы, когда мать озвучивала миру последнее желание отца. А желание, как оказалось, было.

Умирая, Леонид Львович на несколько секунд пришёл в сознание и сказал Тамаре следующее: «Увези Николая в Землю Обетованную, там ему всё обрежь и захорони в Стене Плача. В память обо мне. А потом езжайте в Америку и начинайте жить, как люди. Вы достойны. Истинно говорю вам! Истинно!» Говоря это, он думал, что вознёс правую руку к небесам. На самом деле это была левая рука, и она просто свалилась с койки. После этого Леонид Львович отошёл, даже не поняв, что это было.

Когда линия жизни Леонида Львовича Робермана на зелёном дисплее прервалась, и раздался характерный писк, от которого Коля даже заткнул уши, Тамара Роберман торжественно поклялась, что исполнит его просьбу, чего бы им с Колей это ни стоило. А Колю ещё и на колени встать заставила вместе с собой. Не знала ещё, как правильно молиться. Не ведала, что евреи преклонят колени только в Судный день.

На похоронах она торжественно подтвердила свою клятву. А на следующий день привела её в исполнение, продав Хае Аароновне комнату.

Конец 6 главы

Глава седьмая. Стена Плача


Глава отсутствует.

Стена Плача

Глава восьмая. Русский отец Джона Коннора-1. Терминатор-моэль


Николай Леонидович Роберман в 1985-м году десятилетним мальчиком был увезен матерью из Житомира в США на ПМЖ. Естественно, через Израиль, в котором задержались недолго, по известным из предыдущей главы причинам. Мать с Колей обосновались, как и положено тем, кто разочаровался в Земле Обетованной, в Бруклине. Рядом с общиной хасидов. В надежде примкнуть.

Мать устроилась мыть полы в «Макдональдс». А Коля, по просьбе матери, отпустил белобрысые пейсы и пошёл в странную школу, где было много пейсатых детей, как в Израиле. Причина его бед – крайняя плоть – всё еще была при нём. Поиск моэля продолжался. На этот раз мать надеялась отыскать его среди потомков суровых сынов Речи Посполитой.

Ей казалось, что именно эти люди и есть те самые настоящие евреи, как и её сын. По крайней мере, белобрысых среди них она видела. Но Колю и тут не признали своим. Через неделю маленькие хасиды на переменке в закутке увидели Колину крайнюю плоть, настучали куда следует, и Коля благополучно был немедленно выдворен из школы, а чуть позже и из хасидов. Белобрысые пейсы не спасли. Делать нечего, поехали на Брайтон-бич.

Коля-хасид

Далее события с крайней плотью развивались крайне стремительно. И вот почему.

В том же 1985-м году, а именно 29 августа, актриса Линда Кэрролл Хэмилтон, будучи уже известной после успеха фильма «Терминатор», двигалась на такси из аэропорта Кеннеди в район Брайтон-бич. На часах «Командирские», к созданию которых приложил руку маршал Малиновский и которые теперь болтались на худом запястье Линды, было 14:14 по Eastern Standard Time. Часы Линде подарил реквизитор фильма «Из России с любовью», в котором она снялась, и который без особого успеха провалился в прокате. Линда была настоящая актриса и любила зазерняться, поэтому ей очень хотелось пообщаться с русскими эмигрантами на предмет «почему не зашла её роль зрителю, какие ошибки она допустила».

В то же самое время беспощадная крайняя плоть оказала Коле Роберману последнюю услугу, и ему было произведено неудачное обрезание, вследствие которого он лишился яичек.

Дело в том, что останься Коля в СССР, он стал бы одним из тех, кому в каждом чехле от фотоаппарата «Ломо» мерещился миелофон, а Алиса Селезнева казалась неописуемой красавицей. Но по воле случая Колю увезли в США, где за день до циркумцизии Коля посмотрел фильм «Терминатор» в переводе Володарского в магазине телевизоров и видеомагнитофонов, куда ходил, как в кинотеатр. И очень впечатлился. Но поразила его не актёрская игра или спецэффекты. А история. Он искренне поверил, что Сара Коннор существует, и ему вместе с ней предстоит спасти мир.

И вот, в очередной роковой день, 29 августа 1985 года, в 14:14 по Eastern Standard Time, русскоговорящий моэль Абрам Адольфович Кац занёс над побледневшей крайней плотью Коли острое лезвие для бритв «Нева», привезенное матерью из Житомира и вынутое из отцовского станка. Рука опытного девяностопятилетнего моэля Абрама Каца была тверда, как и прежде, и намеревалась в стотысячный раз свершить брит-милу, явив миру Колину сизую головку вдвое меньше напёрстка. Но в её планы опять вмешался случай.

Лезвие для бритв Нева

Штора, которая висела на витрине магазина «Souvenirs» Абрама Каца, где проводилось обрезание, не выдержала веса пробегавшего по ней таракана прусской породы, чьи предки эмигрировали из СССР в далеком 74-м году в рукописи романа «Дневник Р-17» Александра Исаевича Солженицына. И упала. Открыв взору Коли улицу Брайтон-бич-авеню, на которой в этот момент остановилось на светофоре такси, где на заднем сидении сидела и смотрела в окно актриса Линда Кэрролл Хэмилтон.

Ровно в 14:14 по Eastern Standard Time взгляды Коли и Линды встретились. Точнее, Коля смотрел на Сару Коннор, а взгляд Линды был устремлён на черное лезвие для бритв «Нева» в узловатой руке моэля Каца. Над чем было занесено лезвие, Линда не разглядела. На лице Линды возник ужас от увиденного, и она попыталась узнать подробности у водителя, не отворачиваясь от окна. По губам Сары Коннор Коля, хотя не знал английского, прочитал: «Спасайся! Это Терминатор!» Коля сразу понял, что перед ним не почтенный моэль Кац, а новая версия Терминатора. Так называемый – Терминатор-моэль.

В тот момент, когда загорелся зеленый, и такси с Линдой Хэмилтон поехало дальше, Коля с криком «Это Терминатор!» попытался совершить побег. Но неудачно. Рука моэля Каца впервые за долгую карьеру дрогнула, и содержащее 13% хрома лезвие без проблем отсекло Колины тестикулы у самого основания.

Во время действия общего наркоза, который, пытаясь вернуть тестикулы на место, ввёл Коле моэль Кац, дав какую-то таблетку, Сара Коннор явилась вновь и подтвердила Коле, что он избранный и должен ждать какой-то знак. «Будет знак», - так и сказала она. И Коля стал ждать знак, ежеминутно думая о своём предназначении.

Тестикулы, кстати, в момент отсечения куда-то отлетели и их долго искали. Как раз ждали, когда подействует на Колю таблетка. Моэль Кац клятвенно обещался пришить всё на место без последствий. Уверял, что много раз так делал. «И стоять еще лучше будет!», - рекламировал свои способности нейрохирурга моэль Кац, останавливая кровотечение у Коли женской прокладкой, которые были в продаже. Штору к тому времени вернули на место. И посторонние взгляды не мешали искать в полумраке магазина «Souvenirs» законные Колины тестикулы.

Тестикулы так и не нашли, как ни искали. Нашли только пустую мошонку. Решили, что утащили крысы, коих в те годы в Нью-Йорке было кишмя. Ступить было негде, судя по публикациям в советской прессе. Одну мошонку пришивать, по мнению моэля Каца, было бессмысленно, дольше заживать будет. И он внёс предложение. Аккуратно зашить то, что осталось, чтобы остановить кровотечение и не ехать в больницу, где сдерут кучу денег проклятые буржуи.

Шить моэль Кац не умел и принял решение просто перетянуть остатки мошонки ниткой. После такой операции Коля должен был полежать с раздвинутыми ногами пару недель, чтобы нитка не слетела. Страховки у них не было, и матери пришлось согласиться. Но в глубине души она понимала, что моэль накосячил, поэтому выдвинула дополнительные условия: только после брит-милы и денег он с них не возьмёт. «И вы её не съедите», - добавила мать. «Какие разговоры!»

Моэль Кац взял с пола лезвие для бритв «Нева», обдул с него мусоринки и мастерски отсёк проклятый препуций, даже не повредив уздечку, как у него нередко получалось и считалось нормой. Дальше с препуцием было произведено следующее действо.

Моэль Кац не съел его, как и договаривались. Но передавал его матери Коли весьма неуверенной рукой. Когда, наконец, злосчастный препуций был помещен в протянутую ладонь матери, у моэля Каца инстинктивно щелкнула челюсть, но он сделал вид, что так и должно быть.

Как вы уже догадались, моэль Кац был не обычный моэль, а с теневого рынка моэлей. Полукриминальный. Он был из тех, кто делал брит-милу не только представителям богоизбранного народа, но даже и его врагам. Мухаммеда Али, ходили слухи, именно он чикал, как было принято говорить на Брайтоне. И Кац – единственный, кто взялся за сложный Колин случай.

А как вы уже догадались, сложность случая состояла в том, что мать Коли после откровения у Стены Плача, как вы помните из предыдущей главы, считала, что Коля наполовину инопланетянин и стояла перед дилеммой. Принадлежит ли Коля к еврейскому народу, если, допустим, инопланетяне богоизбранней? Как вы помните, в Израиле её в дурдом собирались упечь за этот вопрос. А моэль Кац, не смущаясь, уверенно ответил: «Евреи богоизбраннее. Можно резать».—«Спасибо, я так и считала. А никто не брался».—«Сто баксов, и я его съем прям на месте».—«Кого?» - испугалась мать. «Препуций!» - зловеще ответил моэль Кац. «Зачем?» - спросила мать. А ответ был прост.

Моэль Кац в свои девяносто был помешан на молодости. Даже иногда пудрился. А так как он был наполовину гей, эта помешанность доходила до безумия. Он выливал на себя кучу пробников всего, что мог собрать во время еженедельных вылазок на Пятое авеню. Там он проходил все кремовые бутики и собирал столько пробников кремов и лосьонов, сколько давали. Стали узнавать, здороваться, но так как моэль ничего не покупал в течение 10 лет, со временем пробники перестали давать, а потом просто косо смотрели и даже не разговаривали. Но моэль Кац пошёл на хитрость.

Он купил старую инвалидную коляску и теперь в ней приезжал в бутики. Это был фурор. Теперь пробники отгружали ещё щедрее, а косых взглядов не было. Были виноватые. Моэль же пошёл на хитрость, как мы помним. А хитрость была в том, что он всем продавцам рассказывал, как, когда ему перестали давать пробники в одном магазине… «Может, и в вашем». Он такую депрессию заполучил, что пошёл и от отчаянья кинулся с Бруклинского моста. Пробники были единственной отрадой, что помогала ему забыть об ужасах Дахау. И показал татуировку с номером узника, которую набил еще в пятидесятых годах, на всякий случай. Далее он рассказал, как сломал о воду позвоночник. «Теперь вот. Любуйтесь». И пробники посыпались как из рога изобилия. Иногда в пакеты с пробниками совестливые продавщицы дополнительно украдкой совали по мятому, засаленному Линкольну, что было приятно. Помимо пробников, моэль Кац увлекался нетрадиционными средствами омоложения.

Одним из них были еженедельные походы в гей-клубы, где в сортирах имелись, как он выражался, «глорихолики». Он приходил туда к открытию. Запирался в кабинке, где была дырка, а лучше не одна, и насасывал, как портовая шлюха, до самого закрытия. К нему выстраивались очереди. Все знали, что в кабинке Вантуз, как любезно стали именовать моэля в гей-сообществе уже после первого клиента. Тот должен был выйти в зал и прокричать «Вантуз на корабле!», и все бросались занимать очередь в туалет. В чём же был секрет такой популярности?

Во вставной челюсти и желании. Он даже сделал операцию на носу, чтобы тот мог сгибаться на бок и не мешал отдаваться процессу. Моэль приклеивал его пластырем к щеке. Но если голые десна и нос были лишь скрипкой Страдивари, которую подбросила ему природа, то сам моэль Кац был Паганини, умеющим исполнять на ней такие соло, что однажды в недалёком 84-м году, в пятницу вечером, у клуба «Стоунволл-Инн» очередь выстроилась до самой Уэверли-плейс. Люди звонили друг другу и говорили, что в клубе Вантуз. И те шли. И было за чем.

Моэль Кац так отдавался делу, что на входе в туалет делали ставки, кто продержится дольше. Был даже рекорд 4 минуты 20 секунд. Его установил неизвестный чувак, который выпил бутылку водки, выкурил сверху два косяка, полупил себя по лицу и поплёлся к Вантузу, оглядываясь на друзей, которые шли за ним. А потом ещё и смотрели. По выше перечисленным причинам, моэлю Кацу пришлось попотеть. Даже собрались зеваки, когда пошла четвертая минута испытания. Люди кричали: «Вантуз! Вантуз!», но это только отсрочивало неизбежный финал. А бедный Вантуз старался и так, как мог. Надо сказать, испытание изначально было нечестным.

Парень был не гей, а просто проиграл друзьям спор, и его привели к известному на весь Нью-Йорк «исполнителю желаний Вантузу». Парень выпил бутылку водки и выкурил два косяка. У него была огромная фора. 4 минуты 10 секунд ушло на то, чтобы только поднять это необрезанное чудо с хоботом из крайней плоти. Остальное уже было делом техники. И моэль Кац уложился в оставшиеся десять секунд. Парню рукоплескали, а его тошнило. Случай произошёл в 1970-м году. Все запомнили, что чувак выкурил тогда два косяка. И цифра 420 ушла в марихуановую субкультуру. А Вантуз продолжил быть легендой даже без этой цифры. Хотя никто не знал его в лицо.

Глорихолики он завешивал плотной черной тканью, чтобы невозможно было заглянуть. Выходил из клуба исключительно в маске чумного доктора и с канистрой, в которой, в шутку считалось, он выносил сперму. Садился в такси и уезжал. Все попытки проследить за ним не увенчивались успехом. Но в какой-то момент даже это перестали делать. А случилось следующее.

Один пылкий юноша по имени Энди так воспылал к Вантузу встречным чувством, что не захотел ни с кем его больше делить и решил проследить за ним, а дальше, как пойдёт. Это должен был быть экспромт. Но экспромт не получился. «Это бензин, если расскажешь, кто я, я оболью себя и сожгу. И ты больше не получишь то, что тебе так нравится», – сказал моэль Кац, пряча лицо, так как стеснялся своей старости. И убежал в ночь. Энди был так потрясён открытием, что больше не нарисовал ничего стоящего. Но именно он открыл гей-тусовке правду канистры.

В канистре, по словам Энди, как и сказал Вантуз, был бензин. И этим бензином, по словам Энди, как и сказал Вантуз, тот обольёт себя и подожжёт, как только его личность будет раскрыта, что было близко к правде. Дальше шли разночтения. По словам Энди, Вантуз был восемнадцатилетним сыном одного высокопоставленного члена масонской ложи. Прекрасным сыном. И Энди видел его. И чуть не ослеп. «Но эту тайну я унесу в могилу!» И унёс. Хотя в канистре было то, что родилось у геев в голове в виде шуточной версии. А именно – сперма. Да.

Моэль Кац каждый раз сплёвывал её в канистру, пока не набиралась полная. А дома он принимал в ней омолаживающие ванны и даже употреблял на завтрак. Особенно ему нравилось, когда в общий букет попадала спаржевая. В такой он мог лежать часами, наслаждаясь ароматом.

Моэль Кац

Другим омолаживающим фетишем моэля были препуции. О них он прочитал в модном среди геев журнале Esquire. Там говорилось, что в препуциях содержатся какие-то особые клетки, способные возвращать молодость. И типа если их употреблять в пищу, то никогда не постареешь. Кац был так потрясён открытием, что выучился на моэля и стал чикать, часто делая это только за возможность съесть препуций. Ел он их свежие, чтобы не разрушились важные специальные клетки, прямо на месте брит-милы. Но Колин препуций ему не достался, хотя мать тогда согласилась на поедание.

Клацнув вставной челюстью, моэль Кац взял тогда красную нитку, привезенную кем-то из Иерусалима по блату. Другой не было, пришлось пожертвовать. Взял моэль Кац эту нить, поцеловал, помолился быстро и принялся завязывать узел на остатках Колиной мошонки. И завязал. И так красиво получилось. На хинкалю похоже.

Коля две недели с этой хинкалинкой пролежал, как положено. Присыпкой сыпали. А у него еще болезнь смешная от водочных клизм развилась. Такая, что если ноги в коленях согнёт, когда лежит – две хинкали видно. Одна только не очень аккуратная. С ниткой изящнее. Мать смеялась всё над ним, проходя мимо. «Коля, смотри, надует в дупло!» «На горе Арарат растёт дивный виноград!» И досмеялась.

Коля полез смотреть виноград, и нитка слетела. Хинкалька моэля Каца разверзлась как Везувий и начала обильно кровить. Мать побежала за моэлем Кацем. Маэстро на районе не оказалось, уехал на обрезание в Лос-Анджелес. Как говорили позже, почтенный моэль обрезал там самого Майкла Джексона. Уже побелевшего. Ходили слухи, что Майкл хотел стать не белым, а евреем. А это разные вещи. И даже намекали, что недавно, несмотря на неудачно сделанный нос, певца таки приняли в богоизбранный народ.

Дескать, у него были проблемы с собой по линии идентификации, а вступление в богоизбранный народ, по мнению подруги певца Элизабет Тейлор, могло бы решить эти проблемы. Проблемы были серьёзные. Майкл не мог понять про себя ничего. Кто он? Мальчик или девочка? Взрослый или ребёнок? Чёрный или белый? Раб или право имеет? Человек или Бог? Принятие в богоизбранный народ должно было раз и навсегда расставить все точки над «i». И Майкл решился пойти на превращение в еврея. У афроамериканцев это считалось неуважением к расе, поэтому чтобы не вызвать чёрных волнений, решили подстроить ожог головы.

27 января 1984 года Майкл должен был сниматься в рекламе газированного напитка Pepsi. Решили провернуть это прямо там, на людях. Тем более по сценарию ролика предполагалось использовать пиротехнику. Всё прошло замечательно. Майкл, как и надеялись, получил ожоги головы 3-й степени. Теперь руки у заговорщиков, Майкла и Элизабет, были развязаны. Можно было спокойно становиться евреем. Но оказалось, что процедура небыстрая. Много нюансов.

Согласно намёкам, принятия в евреи Майкл добивался довольно долго. 25 лет. Перехлопотали за него все. Даже Папа Римский просил. Не взяли. Виной тому был нос, который не соответствовал стандартам. Поэтому Майкл ненавидел его. А любимая книга у него, по злой иронии, была «Нос» оскорбившего евреев Гоголя. Её он читал, зажав нос. Хирурги не знали, что делают еврея, нельзя было говорить, поэтому все 13 раз нос не получался. В какой-то момент Майкл отчаялся и перестал пытаться. Но 24 июня 2009 года стандарты на нос изменились, подчиняясь современным реалиям, и Майкла автоматически приняли в евреи, списав со счёта 5 миллионов долларов.

Узнал он об этом ранним утром 25 июня, когда ему позвонила Элизабет Тейлор. Она осипшим голосом, продолжая кричать в трубку, сообщила Майклу долгожданную новость. Радости обоих не было предела. Майкл скакал на кровати от счастья, а Элизабет кричала в трубку: «Теперь ты трахнешь меня, жидовская сучка!!!» Но Майкл не услышал этой её фразы. Ему было радостно. Он теперь еврей! Маленький пейсатый еврей!

Стоп. Почему маленький? Он же взрослый пятидесятилетний негр? Или маленький пейсатый еврей? Последнее, что услышала в трубке Элизабет Тейлор, было: «Кто я?» И Майкл положил трубку. Больше трубку он не снял.

Майкл Джексон читает Нос

Понимание , что признание евреем ничего не изменило, вогнало Майкла в такую сильную депрессию, что он решил принять всё, что было в доме от этого недуга. Оказалось не так много. Спас «Пропофол», которым угостил его доктор Конрад Мюррей, откликнувшийся на просьбу.

Еще оказалось потом, что контора, через которую Майкл в еврейство вступал, вовсе какая-то шарашкина контора. А вроде солидно выглядела. Столько денег еще содрали. Но вернёмся к кровящей хинкалине Коли.

Мать не теряла надежду и обратилась к местным. Оказалось, что есть и бесплатная медицина в этом осином гнезде капитализма. Яйца обратно, может, и не пришьют, но кровь остановят. «Да нету их, яиц! Крысы унесли!»—«Тем более поезжайте. Там и кормят прилично, если ночевать оставят. По телефону вызывайте, они и машину пришлют».

Поехали. Всё сделали, как по первому разряду. Особенно понравился Коле «Доктор Пеппер», которым угостили. Обошлись с теплом и заботой. Но ночевать не оставили. Не положено с такой травмой. Но сочувствовали сильно, обнимали Колю, хлопали по плечу. Даже второй «Доктор Пеппер» дали. И выкатили на инвалидной коляске в ночной Нью-Йорк, клятвенно пообещав, не присылать счёт. Мать десять раз переспросила.

Стоя под проливным дождём за пределами межевания больницы, мать тогда сказала Коле очень правильные и уместные слова: «Сынок, Америка – страна больших возможностей. Тут можно и без яичек».

И они пошли, руководствуясь картой, до метро, так как на такси не было денег. Коля шёл на раскорячку. Танцевать он не смог бы и в помине.

Конец 8 главы

Глава девятая. «Я Кобра, зовите меня Кобра!», или Краткосрочное увлечение Сильвестром Сталлоне и долгосрочное Принцессой


Несмотря на отсутствие яичек, Коля неплохо устроился на Брайтоне и даже пошёл в местную школу, где хоть и было много ребятишек-соотечественников, но чморения наблюдалось меньше, чем в житомирской школе, где Коле обманным путём выдали в рот. Через год обучения Коля даже начал носить очки-авиаторы и избил одного мальчика. И всё это, заметьте, он проделал, нисколько не имея яиц. А виной тому стал фильм «Кобра» с Сильвестром Сталлоне в озвучке Гаврилова.

Где-то через год после событий с яйцами Коля посмотрел это грандиозное кино и был потрясён тем, насколько мужчина может быть красив. И сразу захотел быть таким же, ещё не подозревая, что им движет. Одновременно Коле очень захотелось что-нибудь украсть. И он украл. Очки-авиаторы. Недорогие, но всё же украл. Сам. Трясло как в тот раз, когда обрёл кличку залупа мутанта.

Бегал потом с этими очками по всему Брайтону и дальше. До Центрального парка добежал. Там их и закопал на два фута. Голыми руками. И на всякий случай забыл, где. А очки, как у Кобры, хочется. Деваться некуда, пошёл за новыми. Украл. Трясло меньше. В этот раз до парка не побежал, утопил тут же, в море. Пошёл за третьими. Эти спрятал дома и не носил. Боялся, что поймают. Трясло ещё меньше. Носить начал только четвёртые, да и те только в школе, пока не поцарапал.

А вот как раз из-за этой царапины Коля мальчика-то и избил. И неважно, что первоклассника. С кого-то же надо начинать. Тот на Колю первый налетел? Налетел. И поэтому состоялся мужской разговор: «ААА!!! Ты мне очки разбил!!! Ты чё залупаешься еще? Ща как двину, высерешь дубину. А кто на «б» обзывается, сам так называется. А кто на «п» обзывается, сам так называется». Дальше шло обзывательство про мать Коли, и тут что-то случилось. Назовём это – помрачением. Коля, как лев, бросился крушить первоклассника. И сокрушил.

Голову первоклассника теперь поддерживала металлическая конструкция. Нос был сломан, на лице швы. Всё, как любят показывать в американских фильмах. Таковы были планы Коли, но они разбились о разбитый первым же ударом нос первоклассника. Когда Коля увидел кровь у того на лице, то так испугался, что его посадят в тюрьму, а ещё и очки найдут, что выбросил их, когда бежал с места происшествия на Центральный теперь уже вокзал, чтобы покинуть страну навсегда.

По дороге пришла здравая мысль. «Первоклассник этот, может, умер уже? Да, у него болезнь какая-то была. Кровь не смогли остановить. Да, есть такая болезнь. В школе про царя какого-то говорили, помнишь? Да! И что делать теперь? Бежать. Бежать. Не сдаваться. Ма-ма! Что я наделал? Да скажи, что он сам в тебя ударился. Об локоть. Ему-то уже все равно. А ты-то не хотел его убивать. А убежал потому, что испугался крови. И локоть он тебе головой разбил!».

И Коля принялся усердно калечить локоть правой руки камнем. Терпел, стиснув зубы. Иногда орал. Синяк каждый раз казался ему недостаточно убедительным для мирового соглашения. В итоге набил огромную шишку, и правая рука почти не гнулась. По пути на чистосердечное признание домой Коля понял, что наткнулся первоклассник на левую руку, и, если были свидетели, это меняло всё.

Коля даже разревелся. Весь план шёл насмарку. Левую руку бить не хотелось из-за правой. Когда бил правую, было очень больно, и теперь она совсем не шевелилась. «А, может, сломал? Блин. Это же долго будет заживать. Как другую бить теперь, если эта не гнётся? И тем более они сразу поймут, если увидят, что две побито. Значит, специально, решат». И Коля решил, что дойдёт даже до детектора лжи, но докажет в суде присяжных, что первоклассник ударился о правую руку. К дому он пробирался перебежками. Но и это не уберегло его от засады.

Напротив дома, в кафе «Старбакс», сидел отец первоклассника с жертвой Колиного, как выяснится позже, рэкета. А выяснится уже сейчас. Первокласснику было запрещено драться, а разбитый нос было не утаить. А если разбирать дело по существу, то всплывут слова на буквы «б» и «п», которые произносил первоклассник. А про мать этого что он наговорил. Тем более отцу уже доложили, кто нос разбил. «Этот? Безъяйцевый! Пошли, щенок!» По дороге рождается версия, что имело место вымогательство. Хорошая версия.

Отец ещё больше вдохновляется. Теперь идут бить этого. И если даже теперь про слова на «б» и на «п» узнается, за это уже ничего не будет. «Ты специально так врёшь на меня! Я клянусь, что вымогал он! Он меня, еще сказал, утопит».—«Ты чё, сучёныш?! Вставай, чё упал-то? Я тебя не сильно же».

Но Коле было так обидно, что он решил выдать самодельную травму на правом локте за результат падения. И взаправду специально упал. И локтем этим дополнительно так ударился, что потерял сознание. Тут бравый брутальный папа первоклассника так насрал, что едва не потерял сознание сам. А потом сел на поребрик и прорыдал до самой полицейской машины, а потом ещё три дня. Но и это не уберегло его от восьми лет тюрьмы, потому что локоть Коля всё же сломал.

На суде Коля побоялся сознаться, как было на самом деле, но ему было жалко отца первоклассника, когда тот плакал. Коля ещё долго потом порывался пойти в полицию и рассказать, но боялся уже сам сесть в тюрьму. К тому же отец первоклассника Георгий его всё-таки ударил. «Специально я бы падать не стал. И нечего детей бить».

А потом поехали в какой-то летний лагерь для брайтонских детей. С классом. И там Коля целый день расхаживал в очках-авиаторах, уже купленных на деньги от мытья полов. Со спичкой в зубах. «Я Кобра, зовите меня Кобра», - говорил он младшакам. Завидев старшаков и ровесников, очки он предусмотрительно снимал.

А потом случилась ночь и начался пир. Другие ребята притащили в общую спальню телевизор и видеомагнитофон из холла и поставили привезённую с собой кассету с фильмом «Итальянский жеребец», который с Сильвестром Сталлоне в главной роли. Первая роль замечательного артиста. Фильм начался и по тому, как молниеносно вынули писюны зрители, Коля понял, что фильм не совсем про коня.

А потом в общей спальне внезапно началась оргия. Прямо оргия. Сталлоне на экране выглядел маленьким мальчиком в сравнении с этими другими ребятами. Другие ребята показывали просто чудеса изобретательности. По тому, как быстро распределились роли, было ощущение, что другие ребята уже не первый раз устраивают это. Кто-то совал кому-то между ляжек, кто-то в междужопье, а может, и точнее. Кто-то дрочил себе или другу. Один вроде даже отсасывал.

Но Коля был увлечён происходящим на экране. Он впервые в жизни видел порнуху, и его накрыло. Он впервые снова видел сакральную пизду. Видел, как сакрально в неё входит хуй. Хуй Сталлоне. Кобры. Коля даже захотел надеть очки-авиаторы. И надел. Потом Коля захотел потрогать хуй Сталлоне рукой. И тут у него, как ни странно, впервые снова встал.

До этого это тоже случалось, но тогда по утрам, от мочи. А тут от другого. Коля чувствовал себя на вершине мира. Он был Коброй. Он был прекрасен. Теперь Коля захотел потрогать пизду рукой. И даже представил, как это будет. И тогда Коля достал член и начал дрочить. И прямо дрочит сидит. И уже даже как-то там приспособился без препуция. Нравится ему. Но тут…

В пылу оргии кто-то заметил, что у Коли нет мошонки и её содержимого. «Пацаны, это пиздец!» - прокричал очевидец. И оргия переросла в экзекуцию. Срочно остановили фильм, включили свет и надели трусы. Заставили Колю показывать. Показал, объяснил. Доверия не было. «Ни хуя! Это проказа! Я по Дискавери видел!» - прокричал другой очевидец. И стали пиздить.

Пиздили всю ночь. Обоссали и пугали принесённым из туалета говном. Пытались петушить, но побоялись проказы. Тогда ещё раз просто обоссали. Потом Коля им надоел, и его прогнали в лес. Без трусов. «Итальянского жеребца» смотреть стало нельзя, потому что могут отвалиться яйца, как у Прокажённого, как после Залупы мутанта стали звать Колю. Новая кассета нырнула в видеомагнитофон, и оргия продолжилась. На этот раз давали «Калигулу» Тинто Брасса. Пошло на ура.

Кадр из фильма Калигула

А Коля решил мстить и пошёл голенький в лес, чтобы заблудиться, нахер, насмерть. И заблудился. Всё себе подрал, комары покусали, ноги избил. Вышел в Нью-Джерси через трое суток. Повязали копы. Выдали одеяло. Ревел там у них. Просил не садить в тюрьму. Жаловаться на других ребят побоялся. Сказал, что его похитил педофил. И зря.

Полезли в жопу, что-то там проверить. Обнаружили там геморрой и как ребенку, пострадавшему от насилия взрослых, вылечили геморрой за счёт фонда помощи детям, пострадавшим от насилия взрослых. Не зря.

Правда, педофила усиленно искали, а про Колю писали газеты Брайтона. И к кличке Прокажённый добавилось слово «педик». Ничего более не оставалось, как устроить матери истерику и уйти на самоизоляцию. Истерика не помогла, поэтому пришлось помогать матери мыть полы. Так Коля заработал денег на Сегу и сел играть в «Бомб Джека». Потом продал Сегу с хорошим дисконтом, еще поработал и купил Famicom, чтобы играть в игру «получше». Супер Братья Марио. И Коля начал играть.

Заигрался так, что заработал рецидив геморроя, сел на шею матери, полы мыть не помогал, огрызался, на улицу почти не выходил. Не мылся так, что на единственном волосе на очке завелась ганзолька. И, что самое странное, даже не вспоминал про Терминатора: так ушёл в игру. Каждый день прыгал, колотил башкой кирпичи ради звона монет и мысленно трахал в замке принцессу. Рекорды старательно записывал в тетрадку. Нашёл каждый секрет в игре. И даже самый главный.

Оказывается, если дойти до последнего уровня, собрав всё, убив всех, и ни разу не погибнуть, показывали мультик. В Нинтендо изначально не верили в Братьев Марио и надеялись поднять продажи игры на скандале, поэтому решили, чтобы в бонусном мультике Братья Марио, дабл пенетрейшн, трахали принцессу огромными пиксельными членами целых 15 секунд. Но часть совета директоров была не согласна с такой затеей, опасаясь многомиллионных исков от родителей. Поэтому, подумав, что никто не будет проходить игру, убивая всех, собирая всё или хотя бы хоть раз не умерев, решили мультик показывать только после такого прохождения. Но опять заспорили об исках. А если ложные иски пойдут после первого? Или специально станут потом так проходить, чтобы иск подать. Договорились оставить один секрет на втором уровне, когда ни один долбоёб не станет обыскивать весь уровень, думая, что там нет ничего интересного, так как это только начало. А там есть.*

И такой долбоёб нашёлся. Первый раз Коля прошёл игру, растратив все жизни. Игра очень нравилась, поэтому Коля решил пройти её еще раз, лишив себя одной жизни самостоятельно в самом начале. Коля не хотел, чтобы его убивал гриб, поэтому каким-то чудом, на автомате, за 18 секунд добегал до первой ямы первого уровня и бросался в пропасть. Уложиться за меньшее время у него ни разу не получилось. Возможно, причиной была ошибка моэля Каца. Через год Коля бросался в пропасть уже два раза подряд перед началом игры.

Мало-помалу Коля обшарил всю игру, знал каждый уголок. Нашёл тот самый невидимый тайник на втором уровне. Играл, как Бог. Доходил до конца на одной жизни. И всегда перед началом дважды бросался в пропасть, оставляя себе только одну жизнь, чтобы не расслабляло. А один раз забыл броситься, мать отвлекла, начал игру и прошёл почти всю её на одной жизни. Поздно заметил, что не сбросился, и решил дойти так. Доходит, а там заветный мультик. Коля обомлел. Был даже крупный план в конце, от которого случилась эрекция. Коля вспомнил, что прошёл, не потратив ни одной жизни, и понял смысл игры.

Братья Марио и Принцесса

Через бессонные сутки он снова посмотрел заветный мультик. Через другие сутки, уже с красными глазами, ещё раз. Потом, видимо, подустал и упал в яму на последнем уровне. Истерика была до потолка. Приставку, он сразу с собой договорился, не трогать. Чуть не избил мать, вместо разбивания приставки. Бился головой о подушку. Переколотил весь дом, исключая дорогие вещи. Бегал топиться в море, но по дороге передумал, сел в простеньком кафе рядом с кафе «Старбакс». Заказал пирожок за 10 центов и выпил за это семь литров бесплатного кофе. Мать увидела, что сын в тепле, напоен и накормлен, успокоилась и пошла домой. А Коля пошёл с американо покакать, заснул на очке на сутки и не заметил, как пропал.

Сперва его потерял официант и решил, что Коля сбежал, не оплатив счёт. Ещё по безумному взгляду Коли было понятно, что клиент сложный, и нужно было не отворачиваться надолго. Бог с ним, полицию вызывать не стали. Она приехала сама. И не полиция, а сразу целые агенты ЦРУ.

Мать Коли, не будь дурой, тоже потеряла Колю, но, по её версии, он всё-таки пошёл топиться в заливе Лоуэр. Мать очень любила Колю, потому решила привлечь к его поискам все силы полиции и даже ФБР и ЦРУ. Поиски Коленьки виделись ей операцией национального масштаба. И она пошла на хитрость.

Теперь, по её версии, Коленьку похитили арабы. И унесли топить в заливе Лоуэр. «Он сказал, за ним арабы охотятся. Он что-то там понял в приставке и кричал, что это тайное знание. И арабы его утопят».

На самом деле, когда мать с Колей выясняли отношения, Коля так отвечал на вопрос, почему мать не может посмотреть его игру, из-за которой он ночами не спит, может, там наркотики. Но Коля упорно не показывал. Он думал, что мультик может возникнуть в любой момент, когда будет присутствовать мать. «Откуда ты знаешь, как там устроено? Может, специально так сделано, чтобы показать родителям, что ты его уже смотришь, и у тебя приставку отобрать надо. Или в психушку вообще».

Логика была железная, и Коля решил соврать, что открыл в «Братьях Марио» великую тайну, и что его убьют, если он покажет матери. После этого он, собственно, и пошёл топиться. Про утопление и арабов, рассказывая историю про великую тайну «Братьев Марио», Коля не упоминал.

Однако арабы являются серьёзной угрозой национальной безопасности США, и в воздух незамедлительно были подняты вертолеты Береговой охраны. Тем более мальчик, наполовину еврей, наполовину, по словам матери, инопланетянин, обладал, по словам матери, какими-то секретными сведениями. Операция называлась «Спасти Будду».

Пока Береговая охрана работала на берегу, мать с агентами ЦРУ шла по следу, от дома до самого кафе, где она последний раз видела Колю. В кафе произошел допрос официанта по имени Лоуэлл Каннингем. В ходе учиненного допроса Лоуэлл Каннингем так офигел, что придумал комикс «The Men in Black». Комиксы до этого он уже пытался делать, но всё вдохновения не было. А тут он пережил такое.

Настоящие агенты ЦРУ допрашивали его по поводу похищенного арабами, как сказала мать похищенного, полуеврея-полуинопланетянина. Лоуэлл Каннингем многое узнал о моэле Каце и его приспешниках инопланетного происхождения. Про силу, которая сокрыта в пропавшем мальчике. Лоуэлл Каннингем понял, и правильно понял, что в мальчике спрятана целая вселенная.

Операция «Спасти Будду» длилась сутки. За это время были опрошены сотни очевидцев, а Коля хорошо поспал. Но не выспался, потому что попал на допрос после того, как вышел из туалета. Сутки Коля рассказывал агентам про то, как уснул. Про игру упорно молчал. Потом отпустили.

Вернулся домой, мать его боится, сел снова играть, полный бодрости. За сутки прошёл все уровни. Заслужил мультик, начал его смотреть и уснул. Еще до крупного плана. Проснулся через 10 секунд и увидел последний кадр мультика. Заорал на весь Брайтон. Мать перепугалась и спряталась в кладовке. Ломился к ней с топором, грозился убить, пробил дверь, с мимикой и голосом Джека Николсона говорил: «Венди… Венди…» Матом отборным мать материл, когда Джека Николсона не изображал. Где только набрался. Вон поулыбайтесь:

«Пизда ты ебаная! Ненавижу тебя! Зачем ты меня родила?! Что я тебе сделал такого, что ты меня родила и мучаешь? Отъебись от меня! Ненавижу! Сука! Пошла на хуй!» И потом. «Я не говорил так! Не ври! Ты специально! Виноватым меня сделать хочешь!»

И побежал опять топиться, потому что мать довела. Теперь уже серьёзно. Пел даже песню «Позабыт, позаброшен» по дороге. А именно место: «Вот умру, умру я». Примерно таким голосом. По дороге грозился броситься под поезд, но большой негр пригрозился его отпиздить и выебать в рот, как лет пятнадцать назад одного, тоже русского, писателя, если Коля, как и тот, не перестанет хуйнёй заниматься. «А потом, как и того, ещё в жопу выебу», - добавил негр. У Коли к тому времени уже вернулся геморрой, и он предпочёл идти топиться дальше.

По дороге бросался под машины, за что даже получил по ебалу. В машине оказался русский. Полчаса винил в этом мать. Ревел, как белуга. Мать успокаивала. Даже обнимались. Потом вспомнил песню «Позабыт, позаброшен» и начал по новой. С ней и в воду зашёл. Но было холодно, пришлось срочно выходить. Мать в это время бегала по берегу и причитала.

В итоге

…Коля проиграл в «Братьев Марио» почти четыре года, пока не увидел из окна афишу фильма «Терминатор-2. Судный день».

Конец 9 главы

Глава десятая. Русский отец Джона Коннора-2. Судный день


«Терминатор-2. Судный день» впечатлил Колю ещё больше. На этот раз даже спецэффектами. Но главное – принёс подтверждение Колиной избранности и ответ на фундаментальный вопрос. Таки когда? Таки 29 августа 1997 года или нет? Оказалось, что нет. Судный день переносился на Колино 29-летие. А точнее, на 25 июля 2004 года.

Коля аж подпрыгнул тогда, 1 июля 1991 года, на премьере фильма в Cineplex Odeon Century Plaza, что в Century City, California, куда ему выделила проходку Линда Хэмилтон, узнав из письма его матери о том, что мальчик так сильно впечатлился первым фильмом «Терминатор», что героиня Линды померещилась ему в такси во время обряда брит-милы. Результат мы все знаем. Правда, мать Николая, в надежде, что никто не будет проверять, немного преувеличила, внеся в список утерянного лишний предмет - пенис.

На самом деле, пенис был. Его тогда, в тот роковой и судьбоносный день, почти даже не повредило. Лишь слегка поцарапало, оставив розовый шрам, пересекающий урогенитальную борозду. Образовался крест, который Коля, как и многое другое, принимал за знак.

Но вернёмся к письму матери Коли, которое она написала Линде Хэмилтон. Справедливости ради стоит отметить, что добавить про утраченный пенис была не её идея, а тогда еще практикующего адвоката Севы Шахунова, которому впоследствии запретили приближаться к судам ближе, чем на сто метров из-за того, что он совершал невероятные мошенничества – брал у подзащитных деньги на судебную пошлину и не платил.

Так вот этот самый Сева лежал с Колей в одной палате в урологическом отделении. Два часа. Как мы помним, Коля находился в отделении по причине слетевшей с мошонки нитки. Сева же совершил члено- и яйцевредительсто сам, и – широкая душа – отрезал всё. Намеренно. Причиной отчаянного поступка явились банальные трудности перевода.

Будучи уверенным в своих знаниях испанского, Всеволод случайно купил у латиносов ЛСД вместо кокаина, которым периодически повышал работоспособность. Да и просто баловался, чего уж там. Барыга на хорошем испанском и жестами объяснил ему, что «это – как кокаин, но только лучше, и носовая перегородка не страдает». Сева перевёл для себя, что это кокаин в новой форме и его нужно не нюхать, а класть под язык. «Даже удобнее. В туалет уходить не нужно», - подумал Сева и купил себе целый конверт марок. Надо сказать, латинос предупреждал адвоката, что это ЛСД, но Сева достойно проигнорировал предупреждение. Про ЛСД Сева был наслышан, но не был знаком лично. Пришло время познакомиться.

На следующий день Сева пошёл в суд защищать одного соотечественника с Брайтона. По пустяшному делу. Соотечественник собирал из почтовых ящиков жителей Брайтона рекламные письма и брошюры и сдавал в recycle, по-нашему – макулатуру. Вроде делал благое дело, но нашла коса на камень. И тем камнем был Всеволод Шахунов.

Однажды Сева принял свой кокаин на ночь и ему не спалось. Он стоял у окна и уже час пытался написать экстравагантное слово «хуй» на оконном стекле мебельным латунным гвоздиком. Он даже дошел до буквы «у» и уже заканчивал её, когда увидел за окном человека, вынимающего из почтовых ящиков чужой SPAM.

Тем человеком был Эрик Давидович Лурье, бывший москвич. Легендарный на Брайтоне Эрих Мария Ремарк, сдавший в макулатуру перед отъездом на родину в Израиль, а потом на ПМЖ в Америку, всю библиотеку покойных родителей. Вывозили тоннами. На грузовиках. Дело в том, что при жизни покойные родители Эрика были членами Академии Наук СССР и собирали редкие книги, во что Эрика посвятила тётя Марина по приезду в Тель-Авив. Тётя Марина первым делом спросила, когда ждать контейнер с книгами, о которых она написала ему в письме.

Письмо в СССР обещал передать некий Балтай Колтунович, как запомнила его имя тётя Марина. «Очень приятный молодой человек», как позднее охарактеризовала его она. Однако господин Колтунович по каким-то причинам письмо передать не смог, хотя и сказал, что всё сделал. Гораздо позже в 1987-м году тётя Марина увидит его по израильскому телевидению, где его будут обвинять в шпионаже в пользу СССР. И всё поймет.

В письме содержался перечень книг, которые Эрик должен был «обязательно и без вопросов» забрать в Израиль. Всего 9785 наименований. Общая стоимость коллекции оценивалась среди ценителей в Израиле, коих немало, в сумму около 6 000 000 долларов США. В коллекции были и первые издания Эриха Марии Ремарка, которого покойные родители нашего Эрика ценили больше всего, называя «глыбой реализма».

Даже и вопроса не стояло, как назвать сына, когда 1 марта 1954 года, в 17:32, в лифте новенькой высотки на Красных воротах на свет скромно появился недоношенный полтора месяца Эрик, имея рекордный для еврея вес – целых 544 грамма. Эрих-Полкило, как будут называть его в Склифе все два месяца до самой выписки на майские. Среди врачей Склифа (благо поблизости), куда лежащий на полотенце сгусток будущего Эрика доставили в коробке от обуви, возникла острая дискуссия, нешуточный консилиум. Чем считать сие существо, едва оформившийся скелет которого можно было разглядеть, поднеся бедолагу к свету настольной лампы, – выкидышем или плодом? Посчитали плодом и выходили. На радость счастливых родителей, которым уже не терпелось назвать первенца Эрихом. Но жизнь внесла свои корррективы.

Дело в том, что покойный отец Эрика, член АН СССР Давид Моисеевич Лурье был, скажем так, немного со странным речевым дефектом. А точнее, никак не мог правильно произнести лучшую русскую букву «х». «Гуй» у него получался, и всё тут, сколько ни пытайся. И «р» не мог произнести. Тоже в «г» клонило.

По этой причине Давид Моисеевич даже не стал менять ФИО, как делали многие, чтобы не афишировать, что их предки ходили по пустыне 40 лет за каким-то мужиком. «Всё гавно понятно, что я не белогус», - рассуждал Давид Моисеевич, будущий отец Эрика, которому не суждено было стать Эрихом по такой банальной причине. А глядишь, жизнь бы по-другому развернулась. А так случилось то, что случилось.

Сложно сказать, в какой момент Эрик лишился рассудка. Когда узнал от тёти Марины оценочную стоимость книг или когда – что мог быть Эрихом, но не стал? Но рассудка он лишился точно. Это подтверждали многие впоследствии. Эрик даже лечился в израильской клинике до приезда в США.

Но вернёмся к царапающему стекло Севе Шахунову. Заметив крадущего «чужую собственность» своего соседа Эрика Лурье, Сева остро почувствовал присутствие потенциального клиента, не растерялся и анонимно вызвал полицию. Та прибыла на удивление быстро и долго держала не желавшего сдаваться Эрика под дулами пистолетов.

В итоге трёхчасовых переговоров Эрик отступил в здание за спиной, прихватив в заложники вышедшую за туалетной бумагой, жменей жидкого мыла и лампочкой в соседнюю бургерную «Король бургеров» бабу Фаю Кречетову, шестидесятиоднолетнюю старушку, торговавшую на Брайтоне самогоном собственного производства. В здании, где укрылся Эрик с заложницей, находилась квартира, она же лаборатория, бабы Фаи с солидными запасами продуктов самогоноварения с различными вкусовыми добавками. От антигистаминного препарата первого поколения димедрола до кедровых орешков из Сибири. В той квартире они и забаррикадировались. Благо имелась железная дверь – изобретение бабы Фаи от грабителей.

Тут стоит упомянуть, что Эрик ещё в Москве пристрастился к алкоголю. Особенно уважал крепкие напитки. И много. Собственно, ради них он и промышлял столь странным занятием, как похищение чужого мусора. «Вкупе с психологической травмой, конечно», - как будет настаивать в суде новый адвокат Эрика, сменивший Севу после инцидента с ЛСД, о котором ниже.

Через час после взятия бабы Фаи в заложницы на Брайтон-бич-авеню можно было насчитать около ста машин полиции, скорой помощи и пожарных. Ходили слухи, что преступник угрожает взорвать пол-Брайтона, используя запасы бабы Фаи. Сева потирал руки, чуя объём работы. Слово «хуй» на стекле его больше не интересовало. Сева с нетерпением ждал момента, когда сможет крикнуть Эрику, которому будут придерживать голову при посадке в машину полиции: «Я твой адвокат! Я твой адвокат, Эрик! Храни молчание без меня!» Был ещё вариант: «Не говори им ничего!» Но он показался Севе слишком советским. Пафосным. Ожидая заветного момента, Сева вынюхал весь кокаин. И вот почему.

Беззубая полиция Нью-Йорка не решалась штурмовать замок бабы Фаи целую неделю. Несколько раз приезжал американский спецназ SWAT в красиво-брутальной униформе, от которой у Севы зачем-то случалась эрекция. Однажды Севе даже пришлось помастурбировать, глядя на бравых парней из окна и представляя, что именно они выведут Эрика из убежища. Но, побегав для проформы вокруг здания с красивым чёрным бронещитом перед собой, спецназ всякий раз уезжал, быстро запрыгнув в машины и оставив Севу с необъяснимым стояком и острым чувством негодования. В какой-то момент даже необъяснимый стояк перестал иметь место быть, а Сева, не открывая окна, начал кричать спецназу «дастрд», что, по его мнению, обозначало «пидарасы». Была ли причиной Севиного стояка кокаиновая эйфория, мы никогда не узнаем. Но тот факт, что стояк ушёл, как только закончился кокаин, всё еще остаётся фактом.

В итоге, в 02:14 по Eastern Standard Time 21 апреля 1985 года у Эрика случилась предельно допустимая алкогольная интоксикация, он почувствовал себя Эрихом Марией Ремарком, потерял бдительность (благо полицейские, дежурившие рядом в машине, спали) и пошёл за кальвадосом в круглосуточный магазин «Светлана». Который держала Светлана Уткина – Графиня Монте-Кристо, бывшая главная повариха цеха первых блюд кремлёвской столовой. В легендах Брайтона Уткина была известна тем, что сидела за шпионаж. А точнее, за то, что подмешивала свои месячные выделения в первые блюда первых лиц ЦК КПСС. Как-то она их собирала, эти выделения. Ватку, может, клала, отжимала потом. Чудеса. Потом приносила это в баночке от «зелёнки» и вливала в тарелку одному из членов ЦК КПСС. Всякий раз – разному.

Невинные жертвы Уткиной

История Графини Монте-Кристо

Первой невинной жертвой Уткиной, по мнению следствия, был Никита Сергеевич Хрущёв. Это произошло в 14:14 по московскому времени 11 октября 1964 года в городе Пицунде, где единожды герой Советского Союза, трижды герой Социалистического труда, генерал-лейтенант, Первый секретарь ЦК КПСС товарищ Хрущёв беззаботно отдыхал и поправлял здоровье. Товарищ Хрущёв очень любил супы. Особенно Уткиной. Особенно борщ. И потому взял её с собой в Пицунду. Исключительно на первые блюда. Всё шло хорошо, пока 11 октября гражданка Уткина чуть не была задержана сотрудниками 9-го управления КГБ после того, как добавила в борщ товарищу Хрущёву неизвестную жидкость. От задержания её спасло чудо.

Чудо состояло в следующем. В Пицунде на кухне работало много местных – бюджет не позволял возить с собой всех, брали только главных поваров и то по желанию первого лица. К местным у 9-го управления КГБ доверия не было, и потому на кухне постоянно дежурил сотрудник в штатском. В образе полотёра, как называли должность уборщика в управлении. Между собой должность называли «техничка».

Чтобы полотёр всегда находился на кухне, была даже написана специальная инструкция под номером 239-87609, согласно которой при нахождении вне Кремля уборка на кухне и в зале, где питаются первые лица, должна проводиться непрерывно во избежание отравлений этих самых первых лиц. Для этого была введена должность полотёра – «технички». Самая ненавистная и презираемая должность в управлении.

В полотёры ссылали тех, кто не был на хорошем счету у начальства. Стать полотёром означало примерно то же, что стать опущенным на зоне. Петухом.

В тот день когда случился инцидент, полотёром на кухне, по воле случая, был провинившийся за день до этого лейтенант Алексей Сальников. Алексей заступил полотёром впервые и не очень знал, что делать, когда происходит подобное. По инструкции от него требовалось сообщить о случившемся полотёру в зале, а тот должен был остановить подачу блюда.

Но случилось то, что случилось. Светлана вылила содержимое флакона из-под «зелёнки» в борщ товарищу Хрущёву. И понесла. Она всегда лично подавала первое. Сальников видел произошедшее, но не смог её остановить. Из кухни выходить ему было запрещено. Он стал докладывать руководству об инциденте по рации, а в это время товарищ Хрущёв уже подносил ложку борща к губам.

Старший смены кричал Сальникову в рацию, что ему нужно сообщить полотёру в зале, но Сальников так оторопел, что потерял сознание и упал на мангал, получив ожог спины.

Пока старший смены докладывал руководству о случившемся, товарищ Хрущёв, умело применяя нагулянный на абхазском воздухе аппетит, доедал тарелку борща с посторонней жидкостью. Было принято решение ничего не делать. Помрёт, так помрёт. Светлану тоже пока решили не трогать. Пока решили замолчать дело.

Но молчать не стал лейтенант Сальников. На следующий день он очнулся в больнице. Поорал от боли и после обезболивающего укола первым делом спросил, жив ли товарищ Хрущёв. Товарищ Хрущёв оказался жив, и тогда Сальников потребовал к себе коллег.

Коллеги пришли, и он поведал им свою версию случившегося. Дескать, товарища Хрущёва опоили американские шпионы. И теперь он в их власти. Зомбирован. Самого Сальникова тоже чем-то опоили, но временно, без зомбирования. Поэтому он не смог действовать по инструкции. Версия Сальникова мгновенно ушла на самый верх.

Решение принималось непросто, но очень быстро. Товарища Хрущёва решили снимать с должности. «Немедленно!» Но звонить ему и сообщать об этом желающих не было. Сговорились так. «Кто позвонит, тот и следующий». Но и тут желающих не оказалось. Решили тянуть жребий. У кого короткая спичка – тот следующий. «Но он же и звонит». Стали тянуть.  Короткую спичку вытянул, как вы поняли, Леонид Ильич Брежнев. Звания перечислять не будем.

Брежнев съел для храбрости кремлёвскую таблетку. Да, есть такая. Но это не то, что вы подумали. Это такая штучка типа конфетки. С действующим веществом в составе типа кокаина. Но, как утверждают злые языки, амфетаминовой группы. До сих пор они в ходу. Сева Шахунов умер бы от счастья, отвесь ему полкило таких. Таблетка подействовала, и Брежнев пустился в пляс. Такая реакция на таблетку у него была всегда. Длилась пять-десять минут, а потом проходила. За эти пять-десять минут Брежнев успевал станцевать гопака и нечто похожее на брейк-данс в русском народном стиле. Все члены ЦК терпеливо ждали, пока он протанцуется. Все были в курсе этой его странности.

Через пять минут Брежнев отряхнул штаны на жопе, подошёл к телефону и снял трубку. Всё. Теперь Он был Первым Генеральным секретарем ЦК КПСС на долгих 16 лет. Когда он положил трубку и обернулся, на него смотрели с восхищением и завистью.

На радостях товарищ Брежнев съел еще одну кремлевскую таблетку, чего не делал прежде из-за проблем с сердцем. На этот раз сердце выдержало, но случился небольшой инсульт, который Леонид Ильич даже не заметил, выплясывая своего гопака.

Следующий раз Брежнев съест две таблетки 18 августа 1968 года, когда начали бузить чехи, и нужно было принять решение о вводе войск. Решение Брежнев примет, но поплатится обширным инсультом, который случится прямо на встрече глав СССР, ГДР, Польши, Болгарии и Венгрии.

В ноябре 1972 года снова дойдёт до двух таблеток. Но в этот раз по глупости. Леонид Ильич воспылает страстью к одной подруге дочери Галины и захочет её удивить. Сперва залихватским танцем, а потом продолжительной и вариативной эрекцией.

А в 1976 году дело дойдёт уже до трёх таблеток и клинической смерти. С тех пор таблетки товарищу Брежневу перестали выдавать. Да ему и не требовалось.

Но вернёмся к шпионке Светлане Уткиной. Её решили не брать, а взять в разработку. Хотели поймать рыбу покрупнее. Того, кто передаёт ей эти загадочные жидкости. Тарелки с борщом теперь заменяли на другие, а отравленные отправляли на экспертизу. Так узнали состав зомбирующей жидкости.

Туда входили: кровь, слизистый секрет желёз шейки матки, секрет желёз влагалища и ткань эндометрия. Отдали результаты учёным рангом повыше. Те пришли к выводу, что это менструальная жидкость. В простонародье – менструальная кровь. Ничего другого придумать светилы науки не смогли. Два года повторялись экспертизы – результат один и тот же. Менструальная жидкость, и хоть ты тресни. Подозрительных связей у Светланы тоже не обнаружили. Тогда решили задерживать.

Брали, как положено, блокировав голову, чтобы Светлана не успела раскусить капсулу с ядом. Правда, капсулы в воротнике её поварского халата не оказалось, но зато Светлана мгновенно дала признательные показания, попав в Лефортово. Показания были так себе.

С её слов, она всего лишь хотела замуж. Для этого и подливала свои регулы избранникам. Покойная матушка, находясь на смертном одре, посоветовала ей сей необычный рецепт приворота. И даже заставила поклясться, что та воспользуется. Светлана любила мать и потому поклялась. А поклявшись, не смела нарушить клятву и начала свой промысел. Занималась она этим, по её словам, без малого семь лет.

В 9-м управлении ужаснулись, как это они могли столько времени не замечать, что кто-то подливает в первые блюда первых лиц менструальную жидкость. Это ложилось несмываемым пятном на репутацию управления. Поэтому было принято мудрое политическое решение – Светлане не верить и судить как шпионку.

На закрытом заседании гражданка Уткина рыдала и ни в какую не сознавалась в шпионаже. За что, после справедливого судебного разбирательства, получила всего 15 лет строгого режима с конфискацией имущества, хотя прокурор требовал расстрела. Приговор она восприняла достойно, без рыданий – просто свалилась в обморок.

В 9-м управлении понимали, что если отправить Уткину по этапу, байки про менструальную кровь распространятся по стране со скоростью света. Поэтому было принято очередное взвешенное политическое решение. Светлану решили обменять, добавив в обмен бонусом. Стали ждать удобного случая. А пока посадили Светлану в одиночную камеру в Лефортово. Уточним, шёл 1967 год.

Случай представился лишь девять лет спустя. В 1976 году. Меняли доставшего всех диссидента Владимира Буковского на никому не нужного Генерального секретаря Коммунистической партии Чили Луиса Корвалана. Западная пресса считала это обменом века. Светлану решили добавить бонусом к Буковскому. А получилось в нагрузку. Потому что вышло недопонимание.

Одно управление исполняло план Ершова, состоящий в заражении Запада диссиденизмом. И по их плану разносчик диссиденизма Буковский должен был покинуть Союз без эксцессов. Тем более все сотрудники боялись заразиться. Маски в самолёте носить было нельзя, чтобы не возникло подозрений в использовании бактериологического оружия, чем этот обмен, по сути, и являлся. Ершов даже называл Буковского «пациентом ноль». В 9-м же управлении хотели сплавить на Запад «пациента ноль», способного распространить байку о поевших особого борща первых лицах государства. Интересы друг друга двум управлениям не были известны, но всё равно произошло их столкновение.

В самолете Буковский попытался поговорить со Светланой, просидевшей 9 лет в одиночной камере, но она послала его на хуй. Где-то над Литвой Буковский снова попытался вступить в контакт и выведать у Светланы, кто она такая, но был снова послан. Теперь уже в пизду. При подлёте к аэропорту Клотен, где должен был произойти обмен, Буковский более настойчиво поинтересовался, кто она такая и что тут делает. Даже повысил голос. Да что там - заверещал.

Ему казалось, что Светлана покушается на его славу диссидента. Её измученное одиночной камерой лицо и простой наряд выглядели более достойными звания Страдание века, чем его холёная физиономия и твидовый пиджак. Буковский понял, что так КГБ решил наказать его за несговорчивость. В этот момент он снова пожалел, что отказался стучать, когда его обменяют. И даже вспомнил кругленькую сумму, которую предлагали в качестве ежемесячного содержания. «Там ещё непонятно, как писательство пойдет в этой эмиграции, – подумал он. – Эта ещё тут». И Буковский твёрдо решил убить Светлану до обмена. И сказать, что она сама на него напала.

Буковский бросился на Светлану и вцепился ей в горло, при этом крича: «Не трогай меня, гадкая женщина!» А сам душил, вывалив язык. Светлана ошалела от такой неожиданности и даже не сопротивлялась. В этот момент она подумала, как права была мама, когда говорила: «Не матерись перед интеллигентными людьми никогда! Никогда, доча! Вот тебе мой материнский завет». Ослушалась Светлана маму – вот и получает теперь. Потому она покорно лежала и благодарственно принимала смерть.

Пресекли убийство сотрудники 9-го управления, которые сопровождали Светлану и знали её под кодовым именем Графиня Монте-Кристо. Почему Монте-Кристо, несложно догадаться, вспомнив одиночную камеру. Буковского держали сотрудники другого отдела. В ходе потасовки Буковскому оторвали пуговицу и немного оцарапали лицо. Он тут же воспользовался случившимся.

Сказал, что заявит о пытках в самолёте. Якобы сотрудники пытались его завербовать всю дорогу, а когда он отказался – пытали. Сотрудники не на шутку перепугались. Взмолились. «Проси, что хочешь», - говорят. «С ней обмениваться не пойду», - ставит условие Буковский. «Да мы и не собирались», - отвечают. – «Её как раз по тихой хотели, в нагрузку».

Буковский успокоился. Поверил. Даже ссадину на лице дал тональником замазать. А потом…

«…принял горделивую позу больного шизофренией и пошёл по трапу, выражая презрение ко всему советскому народу, ко всей советской земле, окропленной кровью миллионов героев и невинных жертв. Пошел, выражая презрение к своим предкам. Пошёл к врагам Рабочих и Крестьян. К врагам Женщин и Детей. К врагам Партии и Народа. К врагам Мира и Братства. К врагам Совести и Чести. К врагам Правды и Человечности. К врагам всего Сущего. Пошёл к эксплуататорам и спекулянтам, к лжецам и мошенникам, к грабителям и террористам, к убийцам и насильникам, к садистам и маньякам.

Пошёл, потому что сам один из них. А все его претензии к советской власти были лишь ширмой, прикрытием. Основная его цель была уехать туда, к своим. В гниющий капиталистический мир. Где люди не улыбаются друг другу. Где процветают предательство и ложь. Где человек человеку волк, а не товарищ. Где каждый сам за себя. Где добро поменялось местами со злом. Где нет морали и нравственности. Где нет чувства долга и веры в будущее. Где всё продаётся и покупается. Где человеческая жизнь ничего не стоит.

Стоит ли нам завидовать мусье Буковскому в твидовом пиджаке, съебывающему на хуй из этого сраного концлагеря в мир, где ты что-то стоишь? Стоит, товарищи ебланы, стоит!

Если ты дочитал до этих строк, значит, меня завтра арестуют, стукач ты ебаный! Иди, стучи, сука! При Сталине из-за таких, как ты, моего отца чуть не расстреляли! Иди, стучи, падла! Но знай, мой хуй уже побывал у тебя во рту! Чувствуешь творога на губах, петушара?! Это мой хуй!

Слава КПСС! Слава Гитлеру!

Идите на хуй!»

К счастью для протрезвевшего на следующий день после написания письма в редакцию ветерана НКВД Василия Ивановича Щигарёва, до этих строк никто не дочитал. Ни в отделе писем, ни в редактуре, ни в корректуре газеты «Салдинский рабочий». Не дочитал это очередное письмо неравнодушного читателя никто и из нескольких тысяч подписчиков газеты.

Хотя впоследствии выходили в той же рубрике несколько писем трудящихся, где они горячо поддерживали героя войны Василия Ивановича Щигарёва. Называли его совестью народа. Голосом поколения. Что имели в виду писавшие эти письма трудящиеся – не ясно. Возможно, они дочитали заметку, которая почему-то называлась «Колонны над барханами», до конца.

Газета Салдинский рабочий

Но вернёмся в аэропорт Клотен, где происходил «обмен века». Когда Буковского наконец обменяли, случилась непредвиденная ситуация. Оказывается, принимающая сторона слухом не слыхивала про шпионку Уткину. И наотрез отказалась её забирать. Среди сотрудников 9-го управления даже возникла паника. Стали узнавать в Москве, что происходит. Оказалось, там понадеялись на авось. Дескать, предъявили бы, «а что они откажутся, что ли». Отказались. В Москве взяли паузу.

Луис Корвалан уже сидел в самолёте, но вылет отменили, соврав швейцарским властям, что у Луиса случился сердечный приступ, и вылетят они, как только ему станет лучше. Местных врачей в самолёт не пустили, сказали, что имеются свои. Распоряжение из Москвы ждали сутки.

За это время состояние Светланы кардинально изменилось, и она захотела жить. Для этого она напала на Луиса Корвалана и взяла его в заложники, угрожая куском стекла от стакана. Для демонстрации серьезности своих намерений Уткина заперлась с великим политиком в туалете. Противостояние длилось до самого звонка из Москвы. Сотрудники объяснили Москве ситуацию с заложником. Москва снова взяла паузу. Но на этот раз всего на пару часов. Спустя пару часов из Москвы перезвонили и предложили единственное верное решение. Выгнать Графиню Монте-Кристо на взлётное поле, а самим улететь. Так и сделали.

Запросили взлёт. Вырулили на взлётную полосу, подтвердили готовность. Получили разрешение. После этого быстро открыли дверь, высадили Уткину на полосу, потянули рычаг тяги и были таковы. А ничего не понимающую Уткину сдуло в траву реактивными струями. Где её нашли работники аэропорта Клотен и сдали пограничникам.

После двух лет обвинений в шпионаже и трёх попыток обменять её обратно, у Уткиной внезапно обнаружились еврейские корни, и дело в отношении неё было успешно прекращено. Потерпевшей была выплачена приличная компенсация и куплен билет до Тель-Авива. Откуда она перебралась на Брайтон, где на деньги с компенсации открыла круглосуточный магазин «Светлана». В котором сама и работала.

И вот настал день, когда в этот магазин зашёл Эрик Давидович Лурье, пребывающий в состоянии предельной алкогольной интоксикации.

История в магазине

Графиня Монте-Кристо была на рабочем месте, когда смотрящий в вечность Эрик Давидович Лурье подошёл к холодильнику с напитками, открыл его и продолжительно и неаккуратно помочился внутрь и рядом.

Светлана понимала, что это тот самый террорист, который держал в напряжении весь Брайтон уже неделю и из-за которого многократно выросли продажи пончиков в её магазине. Светлана понимала, что у неё будет только один шанс остановить его, и решила действовать, невзирая на лёгкое недомогание.

Тем временем Эрик подошел к витрине с охлаждённым мясом. Данная витрина была гордостью Светланы. Эрик взял потрошённую курицу с головой и ногами и начал делать ей нечто напоминающее куннилингус. Возможно, он просто хотел есть и пытался откусить кусок.

Светлана воспользовалась моментом и не спеша начала контртеррористическую операцию. Для убедительности намерений она прихватила нож, которым резала колбасу для колбасных эмигрантов. И это стало её самой роковой ошибкой того дня.

Проходя мимо холодильника с напитками, Светлана поскользнулась на пахнущей, как разбитая бутылка пива, ссаке Эрика и полетела на пол. В полете она успела подумать: «Неужели он, паразит, пиво разбил. А я и не заметила. Вот невнимательная. Говорила мама, будь повнимательней. А я не слушала. И вот результат». А потом Светлана Уткина, Графиня Монте-Кристо, умерла.

При падении Светлана выставила вперед руки. Не выпуская нож. Который в момент приземления был направлен в сторону Светланиного лица. Нож без труда пронзил нёбо и вышел между позвонками СI и СII. Светлана умерла мгновенно и почти не поняла, как так получилось. А потому ещё долго оставалась в магазине в виде призрака и кусала всех, кто пытался украсть товар. Натурально кусала, у всех оставались следы от золотых коронок, которых у Светланы при жизни был полный рот. Со временем Светлана начала кусать всех. Даже продавцов.

Вскоре в магазин перестали ходить люди, и его закрыли. На его месте появилась какая-то благотворительная организация, где по воскресеньям собирались анонимные алкоголики. Алкоголиков Светлана не кусала, а, напротив, всегда вставала рядом и слушала их признания, как они докатились до жизни такой. Слушала, слушала, пока не сошла с ума и не увидела свет на потолке. Свет манил. Светлана решила узнать, что там, подпрыгнула и вознеслась. Больше её никто не видел. Хотя и до этого не видел.

Но это случилось гораздо позже, а пока она лежала в луже собственной крови и мочи Эрика на полу магазина, по которому бродил находящийся в предельной алкогольной интоксикации Эрик Давидович Лурье с торчащим из ширинки скукоженным половым членом.

На Эрика как раз напал жор после недельного употребления только крепких напитков, и он ел всё подряд. Многое даже с упаковкой. Возможно, Эрика ждала мучительная смерть от заворота кишок, но в магазин за майонезными салатиками, коими славилась «Светлана», вовремя заглянул Сева Шахунов.

Сева увидел на полу мертвую Графиню Монте-Кристо, потом Эрика, пальцем наворачивающего томатную пасту из банки, и понял, что его недельные страдания не были напрасны, а дело перестаёт быть пустяшным. Сева подошёл к Эрику и вручил свою адвокатскую визитку. (У него ещё был вариант визитки «для барыг и блядей», где его звали Орландо.)

Эрик с улыбкой принял визитку и убрал в карман штанов. Сева оглядел Эрика и, на всякий случай написав на другой визитке «это мой клиент», сунул в другой карман штанов Эрика, который уже пытался грызть подвернувшийся под руку ананас. Сева любезно предложил Эрику нож, и тот, улыбаясь, вынул его из головы Уткиной, даже не поинтересовавшись состоянием хозяйки ножа. Но спасибо сказал.

Поняв, что всё на мази, Сева сунул за пояс две палки самой дорогой колбасы, прихватил блок сигарет Мальборо, набил карманы шотными бутылочками виски и пошёл будить копов, которые и обнаружили в карманах Эрика визитки его адвоката.

А дальше случилось предварительное заседание, на котором Сева для бодрости неудачно принял три марки ЛСД, потерял голову, пережил бэд-трип и лишился первичных половых признаков. А произошло это так.

Заседание было в самом разгаре, но первая марка еще не подействовала, поэтому Сева совсем не мог отвечать на вопросы суда и участвовать в дискуссии. Решив, что продали слабую палёнку, Сева принял ещё две. А марки были не палёнка. Хотя Сева и потом в это не верил, но уже по другой причине. И даже хотел отомстить бырыге. Ездил, пистолет с собой брал. Но не нашёл.

Короче. Сева принял ещё две марки, и сразу после этого начала действовать первая. А уже буквально через сорок минут, которые Сева воспринял, как одну, он отпилил себе хозяйство. За эту минуту Сева успел пробежать десять километров от копов, разбить три машины и понять, что хозяйство ему не нужно. Потому что он, собственно, женщина. Сева даже имя себе успел придумать. Илона. Но понял Сева, что он женщина не до конца. Потому в больнице очень переживал по поводу случившегося. К счастью, в ту же палату привезли Колю.

Предприимчивый Сева увидел потенциальное дело. Пришёл в себя и потащил Роберманов в суд, где успешно проиграл. Но Коля зато получил, плакат с автографами Арнольда Шварценеггера и Линды Хэмилтон, различную сувенирку, а в будущем заветный билет на премьеру «Терминатора-2». О чём даже мечтать не мог.

Из впечатлений. Фильм очень сильно напугал Колю Робермана образом Т-1000 из жидкого металла. Сверкающая сталь напомнила Коле о 13-ти процентах хрома в лезвии «Нева» в руке моэля Каца. Коля даже стал называть его «Ньюва» на американский манер.

PS. К тому времени Коля стал довольно упитанный от американского фастфуда, к которому сильно пристрастился.

Конец 10 главы

Глава одиннадцатая. Русский отец Джона Коннора-3. Ты высрал Спасителя!!!


В 1999-м году скоропостижно скончался моэль Кац, который до этого, мучимый угрызениями совести, включил Колю в своё завещание, но всё равно не попал в рай, потому что того не было. Согласно завещанию, магазин «Souvenirs» отныне переходил в единоличное владение Николая Леонидовича Робермана и точка. Воодушевлённый частной собственностью, Коля предпочел работать в магазине сам. И проработал 4 года, едва не обанкротив его.

Дело в том, что Коля, мучимый страхом Апокалипсиса, решил ещё глубже познать мир и вспомнил про «Дихлофос». Дескать, тогда помогало. И стал курить травку. Как паровоз. Сперва дружки угостили, потом сам стал покупать, потом выращивал даже. Получалось даже. То, сё, другое попробовал, не его. Сидел на травке два года, и открылась ему «Великая тайна Восстания машин». Тайна состояла в следующем. Апокалипсис на 50% будет, а на 50%, может, и не будет. Всё. В этой формуле не было зеро. Но Коля засомневался в открытии. И решил стать зеро сам и прислушаться к себе. Выпало зеро.

Коля прислушался к себе и всё-таки решил, что Апокалипсису быть, и начал рыть и оборудовать под магазином убежище. Когда пришло время, он не стал смотреть фильм «Терминатор 3: Восстание машин» принципиально. Он считал, что это уже Скайнет выпустил фильм, чтобы перепутать все его планы. А планы были следующие. Встретить свой 29-й день рождения 25 июля 2004 года в бункере. И он встретил.

Судного дня, как мы помним, тогда не случилось. Скайнет не устроил ядерную войну и вообще как-то ещё не очень появился на свет. Коля посидел ещё немного, сделав поправку на юлианский календарь. Потом посчитал на калькуляторе новую поправку. С учётом космического времени, которым, скорее всего, как он не догадался сразу, пользуется Скайнет.

Значение космической скорости Коля вычислил, 117 000 раз открывая и закрывая флакон отбеливателя просуществовавшей всего полгода марки «Space time», который он зачем-то взял с собой в Апокалипсис. Почему именно 117 000, Коля не задумывался. Цифра пришла к нему озарением. Время он замерял секундомером, который, по счастливой случайности, прихватил с собой в последний момент. Получилось ни много ни мало – 367 380 секунд. Коля разделил полученное число на калькуляторе на 60 и получил 6 123 минут. Разделил еще на 60 и получил 102,05 часов. Разделив полученное на 24, Коля обомлел, увидев на дисплее калькулятора цифру 4,25208333. Цифра космической скорости выглядела невероятно, но Коля знал, что она не окончательная.

«Нужно ещё делить», - решил Коля.

И поделил на 365, получив от калькулятора ещё более странную цифру – 0,01164954. Лет. Далее следовали века в Колиной формуле. И количество веков было тут же записано на стене, запомнено и тщательно затёрто, чтобы Терминатор не мог прочитать. Мало того, рядом была написана другая формула, одной ошибкой отправляющая Терминатора по ложному следу. Куда именно вёл ложный след, Коля не знал. Ошибка крылась в первой фазе деления. Вместо 60 секунд Коля незаметно указал 61-у.

Приступая к стадии деления на века, Коля пребывал в странной эйфории. К тому времени он уже не спал 6,25208333 суток. 4,25208333 суток откручивал и закручивал крышку отбеливателя «Space time» и ещё двое суток писал формулу вычисления космического времени. Да и сами операции с калькулятором занимали много времени. Коля по сто одному разу проверял каждое действие калькулятора, подозревая того в сговоре со Скайнетом. Кроме того, всякий раз приходилось давать калькулятору ложный след, совершая ещё несколько дополнительных ложных вычислений вокруг подлинного. В хаотичном порядке. И тоже по сто одному разу. Если ошибок не было – Коля записывал результат в виде шифра на стене.

Когда наступила стадия деления на века, Коля совсем перестал доверять калькулятору и решил разделить на стене ручным методом. Благо по математике он имел твёрдую американскую «С», что по-нашему тянуло на тройку. На это ушли еще сутки. Получилось 0,0001164 веков. Но Коля не остановился на достигнутом и из последних сил начал делить вручную на 1000.

Руки больше не слушались Колю, глаза слезились и плохо видели. Мозг работал на автомате, отбросив ненужные функции. Но чётко. Ел Коля кусочки глины, которые наковыривал под своими коленями в момент произведения вычислений. Пил он из лужиц, которые образовались во время добычи пропитания. Бункер Коли находился на уровне грунтовых вод (как выяснится позже, сточных), и потому с питьевой водой не было проблем. Естественные нужды Коля справлял, не отходя от кассы. То есть, не прерывая вычислений и в штаны. Процесс нравился ему необычными ощущениями тепла – в бункере было прохладно.

Ко второй четверти девятых суток Коле явилась Сара Коннор и потребовала зачать Джона Коннора-2, потому что первый переметнулся в Скайнет. Просьба не заставила себя долго ждать. Коля отодрал от ягодиц пристывшие штаны и бросился на Сару Коннор с эрегированным пенисом, на котором горел крест избранности.

И, о чудо, у Коли были тестикулы!

Коля и Сара Коннор зачинают Спасителя

Зачатие Джона Коннора-2 продолжалось долгих семь часов. Коля, как ему показалось, совершил 8 025 с половиной эякуляций. И неважно, что вагина Сары Коннор представляла собой лунку в глине, а грудь Сары была вылеплена из той же глины самим Колей в процессе зачатия. Грудь получилась внушительного размера, где-то 12-го по человеческим меркам. И она была одна. Увенчанная соском размером с кулак. На седьмом часу зачатия, вагина каким-то невероятным путём переместилась на эту грудь.

На ней же Коля Роберман и уснул, совершив, по его подсчетам, 8 025 с половиной оплодотворений Сары Коннор. Уснул совсем обессиливший и не понимающий, где находится. И проспал без малого трое суток. Надо уточнить, что в тот невероятный день Коля лишился девственности. О чем, к сожалению, не помнил, когда проснулся. Но радость быть отцом настоящего Джона Коннора еще найдет своего героя.

Проснувшись на четвёртые сутки, Коля захотел пить и попил фильтрованной воды. Дико болело всё тело, но особенно член. Тот жутко опух и походил на сизый бейсбольный мяч с бордовой шнуровкой в виде креста. На какое-то мгновенье Коле даже показалось, что у него обратно выросла мошонка. Но при детальном изучении вопроса это оказалось не так.

Коля немного расстроился, но зато вспомнил, что вчера занимался вычислением космической скорости. Вспомнил он об этом, обнаружив на стене формулу-ловушку, которую оставил для Терминатора. Пожурив себя за то, что был так неосмотрителен и оставил формулу на видном месте, Коля снова принялся за дело. Примерно за час он выучил формулу наизусть, тщательно затёр её и написал рядом ложную. Где 61 секунда была незаметно исправлена на 60.

Довольный собой, Коля плотно позавтракал семью упаковками лапши быстрого приготовления, размоченной в холодной воде. Перекусил ещё финиками. И уселся откручивать и закручивать крышку флакона отбеливателя «Space time», как было предречено в формуле. В этот раз опухшие пальцы слушались хуже, а секундомер заклинило на второй сотне откручиваний и закручиваний. Коле пришлось считать вслух.

На этот раз Сара Коннор пришла уже на третьи сутки и сбила Колин счёт своим появлением. Но Коля не расстроился, потому что Сара Коннор была беременна его сыном Джоном Коннором-2. И пришла она рожать.

Роды были непростые. Длились двое суток и закончились вылепленным из глины почти достоверным младенцем – Джоном Коннором-2. Когда Джон Коннор вышел наконец из Сары Коннор, Коля поднял к небу ещё мокрого младенца и прокричал осипшим голосом три раза: «Да пришёл Спаситель!!!»

Тут уместно уточнить, что во время зачатия Коля кричал: «Да придёт Спаситель!!!» Кричал после каждого оплодотворения Сары.

Прокричав три раза «Да пришёл Спаситель!!!», Коля вдруг проголодался и съел младенца из глины. Как ненасытный титан Кронос. Всего. Проглатывая даже небольшие, с грецкий орех, камешки, попавшие в тело младенца при изготовлении. А потом упал навзничь и по-богатырски вырубился.

Ты высрал Спасителя

При следующем пробуждении, спустя 4 дня, Коля почувствовал себя медведем, восставшим из зимней спячки. От съеденного глиняного Джона Коннора-2 у Коли в заднем проходе образовалась значительная пробка, состоящая из глины и камней. Такая же, как многие считают, образовывается у медведя перед спячкой. Только Колина пробка от температуры тела запеклась до состояния некачественного кирпича. Мы не видели, как медведь избавляется от подобной пробки, но у Коли это заняло неделю. Подробностей не будет.

Скажем только, что Сара Коннор снова приходила на пятые сутки, но теперь Джона Коннора рожал Коля. И, надо сказать, с Божьей помощью, родил. После двух суток неимоверных терзаний. Сара всё время была рядом и истошным голосом поддерживала героя: «Тужься!!!»

Когда Коля разрешился, Сара подняла похожего на гигантскую личинку шелкопряда младенца Джона Коннора-3 к небу и трижды воскликнула: «Ты высрал Спасителя!!!» После чего передала младенца счастливому отцу, у которого полопались сосуды в глазах от потуг. В этот раз измученный родами Коля уснул раньше, чем проголодался. И этим спас себя от следующих родов Спасителя.

Проснулся Коля на удивление быстро. Всего через два часа. И ощутил невероятную легкость в теле. А ещё обнаружил выпавшую прямую кишку, которая болталась между ног наподобие хвоста. Как ни странно, Коля предвидел подобную проблему и когда готовился к Апокалипсису, подробно изучил именно этот вопрос. Но это скорее можно списать на чудо.

Дело в том, что в детстве Коля любил подолгу сидеть на унитазе. Иногда по часу. Однажды мать напугала его, что у него выпадет прямая кишка, если он будет продолжать в том же духе. Коля был очень мнительный мальчик и потому поверил. Мало того что поверил – это стало для него навязчивой идеей. Теперь он каждый раз представлял, что именно кишка помешает ему в решающей схватке со Скайнетом. И Коля научился вправлять кишку одним ловким движением, тренируясь на обрезке канализационной трубы и материном чулке с начёсом. И натренировал движения вправления до автоматизма.

И вот пришёл момент, когда этот странный навык оказался спасительным для Коли. Всё прошло так же гладко, как с обрезком трубы и чулком. Только долго, больно и на последней стадии пришлось использовать ручку вантуза, который Коля предусмотрительно прихватил с собой в Апокалипсис. Ручка вантуза пригодилась там, куда не доставали руки. На всё про всё ушли почти сутки. Закончив, Коля снова уснул и проспал два дня.

После пробуждения Коля увидел две цифры, записанные на стене. 117 000 и 367 380. В этот момент ему пришло ещё одно озарение, и он разделил на калькуляторе 367 380 на 117 000, получив 3,14. Полученная цифра была очень знакома Коле, и его посетило ещё одно озарение. В воспаленном мозгу молодого человека яркими неоновыми буквами возникла цифра 95 475 305,095541401273885350318471. Недолго думая, Коля помножил её на 3,14, тем самым закончив вычисление космической скорости. И цифра её была невероятная. 299 792 458.

Что делать с полученной цифрой, Коля не знал. К тому же сломался калькулятор. Единственным разумным выходом казалось делить 299 792 458 на 3,14 вручную до тех пор, пока полученная цифра не окажется меньше 3,14. Достижение этого предела означало, что Апокалипсис снова перенесён, и можно смело выходить из убежища. Коля пересчитал запасы лапши и приступил. Но досчитать до конца Коле было не суждено.

На шестнадцатом ходе, когда Коля делил 3,3251919436445009997884048429003 на 3,14, в бункер бесцеремонно проникли спасатели с фонарями на касках и вывели покрытого коростами Колю на поверхность Брайтон-бич-авеню.

Коля был весь заросший, голый, похудевший, и ему предложили термическое одеяло и горячее какао, выпив которое Коля вдруг разговорился с одним из спасателей о Судном дне и мгновенно осознал свою ошибку. Оказалось, что Коля зря пропустил замечательную кинокартину «Терминатор-3: Восстание машин», в которой говорилось, что Судный день снова перенесён. В этот раз на 2005 год. Точную дату спасатель не назвал. Сказать, что Коля был потрясён – не сказать ничего. Коля был раздавлен. Но добило его другое.

В глубине бункера спасатели обнаружили две морозильные камеры внушительного размера, внутри которых находились «крионизированные» тела Тамары и Препуция Роберманов, которых Коля заморозил на время Апокалипсиса. В одинаковых морозильниках. -18 градусов Цельсия.

Как мы помним, Коля перед схождением в бункер долгое время увлекался травкой. И крионика, как и другая сомнительная технология, пленили его. Другая сомнительная технология пленила Колю ещё после первого «Терминатора» и фильма «Назад в будущее», крионика же – после знакомства с Мари Ванной, как любезно именовал марихуану Брайтон. Денег на полноценную крионику не было, а головы замораживать Коля (слава богу, ума хватило) не решился. Хотя деньги были бы, если продать магазин. Но это были бы последние деньги, а Коля не решился отдавать последнее.

Тем более если материну голову ещё понятно, как заморозить, а со своей, как быть? Киллера нанимать – ещё деньги. И немалые. Надо на киллера копить. Накопил, допустим. А где его взять, киллера-то? Будешь искать, допустим, самого загребут. Вдруг ты брата-близнеца заказываешь. Или нашёл, допустим. А вдруг это мошенник? Вообще все деньги у тебя выманит. А материна голова уже заморожена. И это ты её отравил, если вспомнить. Могут и арестовать. А если даже и убьёт тебя киллер, где факт, что понесёт замораживать, за родственника себя выдавать будет? И т.д. и т.п. Не решился.

Решился на обычные морозильники. «Они зато на космические саркофаги ещё похожи», - мечтал Коля, представляя, как их найдут замороженными через тысячу лет в леднике, и как торжественно будет это событие. Они свидетели Апокалипсиса и в таких, почти современных, саркофагах. Грандиозно.

У Коли был генератор с количеством топлива на 18 дней. Именно столько времени, по мнению Коли, было необходимо, чтобы заморозить его до -18 градусов. Он даже проводил по этому поводу эксперимент. Залезал голый в уже спущенный в бункер и подключенный к сети морозильник, чтобы понять, сколько нужно топлива для генератора, и лежал в нём сутки. По окончанию эксперимента Коля едва не умер. Долго не мог найти член, тем более горела одна лампа. Да и та потом потухла, потому что дизтопливо было рассчитано заранее. Примерно на сутки.

Коля долго консультировался со спецами по этим генераторам ещё на стадии покупки. Был нужен, может, даже не самый надежный, но самый дешёвый, мощностью на два морозильника и лампочку. Больше не надо, только если дешевле. Морозильники ещё не были выбраны, поэтому подобрали комплект из дешёвого генератора и двух дешёвых морозильников. Любезные продавцы также предлагали взять в Апокалипсис всякую всячину для выживания, но Коля их высмеял, что, дескать, после разморозки ему помогут. Там другой мир будет. На какой хер ему там фонарик? Продавцы сразу всё поняли и отстали. Спросили только, зачем лампочка? Не ответил. Лампочку подарили. Всё равно не ответил.

А лампочка была нужна, чтобы дойти до морозилки, когда всё случится. Раздеться, покурить последний косяк, выпить последнюю колу, подумать чего-нибудь и лечь в морозильник. Подрочить… Коля всё еще боялся. Возможно, решился бы, когда дело бы дошло до настоящего Апокалипсиса. Но в тот раз, когда ложился на сутки, не решился.

Через сутки особо точный и не очень дорогой термометр, вынутый из задницы, показывал 34.5 градусов Цельсия. Путём нехитрых расчётов было рассчитано количество дней, необходимых для заморозки Коли до -18 градусов, и, соответственно, для заморозки всей планеты в результате Ядерной зимы. Коля думал, что на заморозку Земли уйдёт тоже 18 дней, потому что Будда из психушки сказал ему, что всё в мире, как снежинка, и любые малые события повторяют большие события. А большие события состоят из множества малых событий, как Вселенная из скопления галактик, планетных систем… и, наконец, планет.

Планеты – это важная стадия развития Большой вселенной, как называл Будда так называемую Фотоновую вселенную, возникшую в результате Большого взрыва как процесса гигантского деления чего-то. Фотоновая вселенная, по его мнению, это та часть Вселенной, в которой присутствует материя, видимая глазу.

А вот дальше, по словам Будды, начиналось самое интересное. Множество планетных систем попадали в самые разнообразные условия и где-то, как, например, в Солнечной системе, условия оказывались оптимальными, чтобы возникла такая планета как Земля. Когда все факторы совпали, на Земле зародилась жизнь. А именно человек. А именно разум. Так, по мнению Будды из психушки, возникала Глюоновая вселенная. Нематериальная. А между Фотоновой и Глюоновой вселенными находится самый сложный орган – мозг.

И возникает он также в результате деления. Но уже зиготы. По мнению Будды, мозг Человека проходит тот же путь эволюции, что и Вселенная. Вернее, Мозг – часть вселенной под названием Человек. «Мозг - это планета Земля Вселенной», - уверял Будда. Он считал, что у Глюоновой вселенной центр находится не там, где у Фотоновой, а в точке ноль, которой является Мозг. Именно по этой причине мы мыслим бесконечность от себя.

И предоставил картинку.

Потом Будда начал говорить про вращение всего в Фотоновой вселенной, но Коля свалился без чувств от количества информации. Когда он пришёл в себя, то помнил лишь, что малое повторяет большое…

Короче, предполагалось, что если Апокалипсис случится широкого масштаба, Коля ляжет в морозилку к Препуцию и заморозит себя. Обратная разморозка должна была произойти уже в будущем, когда появятся соответствующие технологии, а морозильники в руинах найдут выжившие. Но случилось непоправимое.

Морозильные камеры были запитаны от удлинителя, который был подключён к розетке в магазине. И еще в первое явление Сары Коннор, Коля случайно, в порыве страсти, разорвал эту живительную цепь. И по этой причине морозильники уже давно не работали, а тела потерпевших несколько частично протухли. Запах стоял плотный и неприступный. Поэтому вынимать раздутое до размера морозильной камеры тело Тамары Роберман приезжала специальная бригада коронеров в противогазах и жёлтых противочумных костюмах. Позднее они сравнят её тело с квадратными японскими арбузами, которые тогда только входили в моду. Так изящно тело приняло форму морозильной камеры. А Препуций Роберман вообще растворился. Идентифицировали как остатки органической ткани животного происхождения.

Случилось это в канун рождества 2004-го года, а Новый год немного пришедший в себя Коля уже справлял любимым лимонадом Доктор Пеппер, который любезно подавали в знаменитой психиатрической клинике Трентона неподалёку от городов Трентон и Юинг, штат Нью-Джерси.

Конец 11 главы

Глава двенадцатая. Откровение Сатоси. Один биткоин. 1GSvNRf6aVfQddYSCcvNqdLnKKRJeQS8xC


Первым делом в психушке Коля снова встретил Будду. На этот раз это был хакер по имени Сатоси Накамото. Тоже из «совка». Из 15 республик. Тот, в отличие от Коли, посмотрел фильм «Матрица», был за Матрицу, специально стал программистом и поведал Коле свой грандиозный план спасения человечества. Сатоси придумал простой способ, как сделать людей счастливыми. Технология называлась Нейронет. И Сатоси посвятил в неё Колю.

Для начала он завел Коле электронную почту: kolyaroberman@gmail.com. И научил пользоваться. Какое это имело отношение к возможности стать счастливым, Сатоси не объяснил. Когда Сатоси отвернулся и попросил Колю придумать и ввести пароль, тот призадумался. Был вариант 12345, но почтовый сервис Гугла отказался регистрировать слабоумного и сообщил, что пять знаков недостаточно. Требовалось минимум шесть. 123456 Коля вводить побоялся, так как решил, что такой пароль уже занят, а нужен свой. И Коля придумал хитрый ход, от которого у него даже пошли мурашки. Он воспользовался буквами под цифрами на клавиатуре и ввёл QWERTY. И сработало. Коля был так вдохновлён своим успехом, что на радостях сообщил о своей находке Сатоси. Тот был в ярости.

Оказалось, что всё, представляющее собой систему, не может рождать ничего нового. «Оно только реплицирует старое». Вселенная же, по мнению Сатоси, рождена благодаря хаосу, случайности. Поэтому она вечная. «Она постоянно взрывается и рождается новая. А репликация не может длиться бесконечно». И объяснил это на примере предела Хейфлика.

«Только не надо путать законы физики и законы биологии», - уточнил Сатоси. Законы физики он считал вотчиной Бога, а законы биологии вотчиной Человека. Дескать, человек сам может создавать и нарушать биологические законы, как ему хочется, а вот выше скорости света у него полететь вряд ли получится. «В Фотоновой вселенной». Так Сатоси называл нашу, материальную, Вселенную. «Законы физики не создают системы!»

«А по телеку говорили, что солнечная система притяжением создана», - робко возразил Коля.

«Ни хуя!» - парировал Будда. И закурил. «Всё создал хаос. Он был первый и решающий. Без него была бы не Вселенная, а кристаллическая решётка. Хаос это, как зеро на колесе рулетки. Одна лишняя частица во Вселенной, разрушающая любую систему. И эта лишняя частица и есть Бог. Поэтому казино всегда выигрывает», - закончил Сатоси. А потом добавил: «Вместе они создали, но хаос важнее».

«Только не надо путать законы физики и искусственно созданные системы!» - не унимался Сатоси. По его мнению, человек готов бесконечно создавать системы, хотя это претит его природе. Чтобы постоянно разрушать в себе систему, человек, по мнению Сатоси, придумал пить алкоголь. «Этим и выживает». «Я не пью», - сообщил Коля. «Главное не создавать и из этого систему, как бедняги с Уолл-стрит по пятницам», - ответил Сатоси. На этом и расстались.

На следующий день Сатоси сообщил о необходимости присвоить Коле личный адрес во Вселенной. И этим адресом должен был стать номер биткоин кошелька, для получения которого Сатоси требовалось войти в определенное состояние. Транс. В этом состоянии Сатоси переходил на смесь русского, латинских букв и цифр. На арамейский почти. От Коли требовалось вычленять и записывать латинские буквы и цифры. Для вхождения в транс Сатоси применял очень любопытную и простую технику.

Нужно было не ходить в туалет по большому всего семь дней. Пустяки. Стали ждать. На первый день Сатоси вел себя, как обычно. На второй день Сатоси ходил меньше и с выпученными глазами. На третий день Сатоси полез на стенку. На четвёртый день ему стало полегче. На пятый – всё прошло. На шестой день Сатоси полез на потолок, сорвался и чуть не обосрался при падении.

На седьмой день Сатоси разбудил Колю и сказал: «У меня понос. Я долго не протяну. Блять, не выбросил эту курицу жареную позавчерашнюю, заточил. Пошли». И протянул ему карандаш и бумажку. Они двинулись в сторону туалета. Сатоси периодически останавливался, садился на пол и выл. Туалет как назло был очень далеко. В какой-то момент Сатоси пополз. И буквально через пять метров из него выпал, можно сказать, первый материальный биткоин… Ну, такая штука коричневая, круглая, на белой пижаме, в районе ануса. Небольшая. С пятачок. «Брат, прости, я немного сбросил давление», - прошептал измученный Сатоси. И пополз дальше.

«Ничего страшного», - ответил Коля, который испугался, что Сатоси испугался, что Коля видел. И сразу вспомнил свой случай, когда точно так же хотел сбросить давление, но только веществ в газообразном состоянии. Приостановился по пути в школу и подпустил. Вещество оказалось сразу в трёх состояниях. Преобладало жидкое. В частности, вода. Но с богатым букетом ароматических и вкусовых добавок и красителей. Вышло всё в приличном количестве, и Коля запаниковал. До дома он добирался перебежками. Малейшая оплошность и к кличке Прокажённый педик добавилась бы новая часть речи, еще не было ясно, какая, но точно, что с корнем «говно». В тот раз пронесло. И благодарный Коля добавил: «Я сам так делал». И приободрённый Сатоси пополз дальше.

Добрались до туалета и Сатоси сел на унитаз. Предварительно сняв штаны пижамы со следами биткоина. Коля стоял напротив с карандашом и бумажкой наготове и во второй раз в жизни увидел чужой член в живую. В этот раз у него возник легкий дискомфорт. Ему не хотелось смотреть на член Сатоси и Коля стал смотреть за спину Сатоси. На трубы. «Приготовься записывать. От поноса быстрее можно начать, но терпеть невозможно. Поэтому я не практикую», - на вдохе произнёс Сатоси и заорал. А Коля вспомнил, как однажды отказался испытывать подобные муки.

Дело было в аэропорту Тель-Авива, на традиционном допросе с пристрастием, который организовали им с матерью по прилёту. Допрос длился два часа. Не спросили разве что про родственников на Мальдивах. И даже Колю. А он в аэропорту Шереметьево попил забродившего кваску, и по прилёту на землю Обетованную у него случилась диарея.

Офицеру Моссада, который допрашивал Колю, Коля постеснялся сказать о проблеме и начал терпеть. Думал, минут 10-15 продлится допрос. А не тут-то было. Два часа, не хочешь? Коля терпел-терпел. А потом подумал… Зачем? И отказался терпеть. В знак протеста он снял штаны и бабахнул большим взрывом в ковролиновый пол. Успех имел грандиозный. Мать заставили мыть, грозились, что не пустят в Израиль, если не помоет. Помыла, куда деваться.

Объяснить офицеру Моссада, почему он не отпросился в туалет, Коля не смог. Включил дурака и как будто ему плохо. Даже врача позвали. Жопу ваткой в перекиси протерли. На геморрой обратили внимание. В больницу даже… «Бля!!! Начинается!!! Готовься!!!» - заорал Сатоси.

Коля замер в предвкушении. Еще раз случайно увидел член Сатоси и… откровение началось!

Оказалось, что для материального счастья человеку необходим всего лишь какой-то «1 биткоин!» «Gлавное – баланс!, - разразился Сатоси, с проскальзыванием в речи цифр и латинских букв. - Sвою жизнь многие тратят впустую, нарушив главный баланс vсего! Nосят маски! Rвут на жопе волосы, зарабатывая бессмысленные fантики! 6-ёрки своего страха умереть и остаться aдному, но..! - не унимался Сатоси, немного акнув, а потом икнув. – «Vсе они, как один, готовы умереть ради этой, построенной самими же, fикции! - сказал Сатоси и замер, глядя в очко унитаза. -«Qрица эта опять побежала, курица, ты dура, ты dура. Yёба! Sука! Cучка, ебаная cучара, сучка vонючая! Nеёбаное qовно dурацкое! Lюбовница мне тут nашлась! Kоля Kукушкин мой! Rазорву! Jирная гадина eбучая! Qурить дай! Sука блядливая! 8 xуёв тебе на воротник!» - зашёлся Сатоси в похожем на гнев блондинки приступе синдрома Туретта, которым страдал с детства и материл всех кого ни попадя и на чём свет стоит, когда хотел какать.

Сатоси видел причину этого в том, что в прошлой жизни он был, видимо, шлюхой, которую зарезали, когда она схлестнулась с другой, видимо, шлюхой из-за клиента. Так как эти тексты он произносил, не сравши семь дней, то не очень понимал, что происходит. И потому принял скромную когда-то 23-летнюю советскую девушку Валю Полкину за русскую шлюху.

А Валя Полкина совсем шлюхой не была. Наоборот даже. Из застенчивых. А произносила она эти грязные ругательства не по собственной воле, а по принуждению. Началось с замужества, куда она пошла за важного человека. Человек был такой важности, что служил в театральном институте. Вернее, в «кульке». Начальствовал там. Ректором. Кожаные штаны носил и волосяной хвост, перетянутый резинкой. Помимо ректорства, актёрство преподавал. Даже профессором по этому делу был. А Валя Полкина очень желала стать актрисой, хотя была из типа какого-нибудь Бугуруслана. Это вынудило её пойти на женскую хитрость. Она взяла и построила профессору глазки. И началось.

Профессор сыпал деньгами: рестораны, яхты, побережья. Совокуплял избранницу, где только возможно. Один раз даже на заднем ряду в кинотеатре. А в Ленинграде, на крышах?! А в самолёте, когда выходили под аплодисменты других пассажиров?! Это был восторг! Который в планы Вали Полкиной не входил. «А когда актрисой я стану?»—«Какая, нахуй, ты актриса. У тебя ж пизда только, а не талант. Пойдём лучше, выебу тебя в жопу».

Валя Полкина, естественно, обижалась. И даже придумала, как визуализировать сие чувство. Стала грустить. Ходит и грустит перед ним. И вид делает, как будто вопроса не услышала. И вдаль взгляд устремляет типа в будущее. Полный набор талантов демонстрирует. А профессор не замечает, ему бы посовокуплять её только. А с годами он еще и расходиться стал не по-хорошему.

Давай в попку попробуем, давай брюковку сунем. Ой, какая бутылка красивая! Давай с твоей подружкой. Да войдёт рука, не бойся! А мопсик? А дожик? Поварёшку пробовали, нет? «Прости, да, я зашёл слишком далеко. Я не знал, что так порваться может. Давай больше не будем так делать». И спустя месяц: «Ну, давай в писичку, лисёнок, попка же только порванная была. Кто тут не слушается? Давай! Вот! Где тут больно-то?» А там и попочка зажила, и новый круг.

В последнем круге дошло до целого костюмированного представления с участием длиннющего кенийца по имени Ванга. У Ванги был самый длинный в мире член, который только видела в своей жизни 65-летняя пенсионерка Валя Полкина. А со своим избранником профессором она прошла многое, что должно было сильно укрепить её, но приобретенный за годы хронический вагинизм делал для неё каждый раз, как первый раз. Хорошо, что в этот раз член предназначался не ей.

А в этот раз профессору исполнялся 81 годик, и он захотел побаловать себя немного ярче, чем обычно. В праздничный сценарий хитроумного профессора, как и каждый год до этого, входил забавный факт его биографии. Профессор родился в Новый год, под бой курантов. «Потому такой веселый». В сценарий, начиная с семидесятилетия профессора, когда пошла традиция, каждый год вносилось лишь одно изменение. Менялась цифра, в соответствие с тем, сколько лет исполнялось профессору. Цифра означала длину члена Ванги.

Вангой из Кении был бывший выпускник профессора, карьера у которого не задалась. Ни в Голливуде, ни тут, ни в Кении. Пришлось пойти в эскорт. Тем более член позволял стать на этом поприще звездой. И карьерный рост не заставил себя ждать. Как только Ванга стал известен в узких кругах, его тут же приняли в доме профессора. И сразу заказали на юбилей. Хотя будучи студентом, Ванга даже по будням там ни разу не бывал. А тут такое.

Даже профессору немного стало неудобно, когда он, согласно сценарию, выполз «из маминой из спальни, кривоногий и хромой». В образе довольно грязного Мойдодыра. Роль грязи исполняли обильно намазанные на профессора разнообразные человеческие фекалии. Ванга узнал профессора. Тот тоже. И ничего. Поглазели друг на друга и не растаяли. Тем более Ванга про копро был предупреждён и чем-то даже обдолбался на всякий случай. В тот раз, по мнению профессора, всё прошло замечательно, и он решил повторять событие каждый свой день рождения. Было лишь одно условие.

Каждый год длина члена Ванги должна увеличиваться на 1 сантиметр (а тогда намерили всего 70), чтобы профессор чувствовал себя живым. Ударили по рукам. Ванга даже аванс получил. На увеличение. Чтобы не тратить деньги зря, Ванга стал увеличивать член, наступая на него ногой и приседая. Было больновато, но успех был налицо.

На 71-й год восхищенный профессор намерил у Ванги 71 сантиметр и понял, что это судьба. Он будет жить, пока этот лиловый член будет расти. На 72 было 72 с натяжкой. На 73 с натяжкой натянули 73. Но потом, хотя Ванга уверял, что старается, началась регрессия. И Грязнуля Мойдодыр предпочёл верить Чёрному Властелину Света, как называл он Вангу, на слово. И тот не обманул и принёс на 81-й день рождения профессора 73 сантиметра без натяжки.

А Валя Полкина боялась любых членов, но при виде этого её вагину свело так, что иголку не протолкнёшь. «Слава Богу, меня им туда не будут», - аутотренингом, как научил доктор, успокаивала она себя. В этой авангардной постановке под названием «Мойдодыронаоборот» актриса Валя Полкина исполняла скромную роль Крокодила и одновременно возлюбленной главного героя пьесы, Мойдодыра. По роли от неё требовалось лишь выкрикивать грязные проклятия, текст которых написал сам маэстро, научившийся писать у другого прекрасного автора, а хули не научиться-то. Проклятья по сюжету сыпались в адрес Чёрного Властелина Света. Как будто он любовница Мойдодыра, которого Крокодил называет Коля Кукушкин. А в конце был небольшой трюк с проглатыванием мочалки. Пустяки.

По сценарию 80-летнего профессора, Чёрному Властелину Света Ванге предстояло обороняться от грязных обнимашек Мойдодыра, который в это время ещё и стишок читал: «Моем, моем трубочиста. Чисто, чисто, чисто, чисто! Будет, будет трубочист. Чист, чист, чист, чист!» Обороняться предстояло, размахивая мочалкой, немаловажную роль которой играл член Ванги. В момент боя курантов, когда профессор «начал выходить из вместилища всех райских и земных утех – пизды», Чёрному Властелину Света Ванге предстояло свершить обряд обновления тантрического духа профессора. Обряд выглядел несколько странно.

За антураж, грим и реквизит в тот вечер, как и всегда, отвечала Валя Полкина. Профессия была непростая, и на первых порах Вале приходилось побегать по сусекам, чтобы набрать достаточное количество этого добра на свой очередной Новый год и одновременно день рождения профессора. Со временем она познала тайные места и могла набрать полный пакет за полчаса. Места были за остановками, в парадных, в подземных переходах, за памятниками, за гаражами, за домами, в подвалах домов. Изобилие. Возле торгового центра было хорошее место, но прикрыли. Забор поставили. Не беда. В любом случае, есть еще места. Нашла Валя Полкина, где взять, и в этот раз. Но случился казус.

Валя Полкина собирала реквизит ночью, впотьмах, почти на ощупь, и в кузовок случайно угодил довольно большой двадцатипятисантиметровый ржавый болт. Событие происходило в ночь с 30 на 31 декабря, и почти весь улов был твердый, замёрзший, поэтому Валя Полкина не заметила подвоха. Как обычно, предстояло ещё размораживать это дело. Болт она обнаружила, когда после разморозки всё развела водой в тазике до нужной консистенции и стала гримировать стоящего на карачках на клеёнке и смотрящего «Иронию судьбы» профессора.

Чтобы пылкий до выдумок профессор не решил использовать болт в постановке «Мойдодыронаоборот», Валя Полкина предусмотрительно убрала болт под диван, который предусмотрительно накрыла полиэтиленовой плёнкой для теплиц. А чтобы не замарать пол, положила болт на уголок плёнки. Праздничный стол, стоящий посреди комнаты, тоже был накрыт подобной плёнкой. Дело оставалось за малым.

По сценарию, во время боя курантов, на последнем ударе Чёрному Властелину Света предстояло нанести роковой удар мочалкой по лбу Мойдодыра и «убить» его на глазах безутешной возлюбленной – Крокодила. Сразу после этого Крокодил должен был проглотить мочалку полностью, а Мойдодыр воскреснуть в виде маленького белого Лебедя. Превращение в Лебедя происходило посредством вываливания поверх «грима» в перьях из подушки, купленной и вскрытой заранее. Всё это должно было происходить под патетическую музыку Рихарда Штрауса. Но в этот раз случиться грандиозной сцене воскрешения помешал болт.

Пока шло предкульминационное действие с уворачиванием от обнимашек, Ванга решил совершить манёвр и пробежал по дивану, потревожив плёнку и болт. Болт, не будь дурак, выкатился из-под дивана и оказался внутри сцены. Опытный профессор вовремя заметил болт и уже хотел было сымпровизировать, вставив болт в Крокодила, но этому не суждено было случиться. Потому что неопытный Ванга вовремя не заметил болт. И наступил.

Болт выскочил из-под ноги Ванги и угодил в раззявленную пасть профессора, застряв там. Пока Ванга пытался достать болт, Валя Полкина по крупицам собрала всё своё последнее самоуважение в кулак, сказала фразу не из пьесы «Мойдодыронаоборот» и ушла в окно.

Репетиция Мойдодырнаоборот

Фразу эту точь-в-точь повторил Сатоси во время своего откровения. Фраза эта звучала так: «Cлава богу, ебись оно конём». И Коля записал последнюю букву своего биткоин-адреса. Латинскую большую букву C.

И вселенский Колин биткоин-адрес был записан: 1GSvNRf6aVfQddYSCcvNqdLnKKRJeQS8xC

После чего Сатоси тужился и стонал примерно час, одновременно рассуждая дальше. Он считал, что когда у него случались приступы, то это он принимал всю боль шлюхи, которую она ощутила в момент своей смерти. Но каждый раз Сатоси принимал боль по-разному, разными словами. «Это как День сурка, смотрел такой фильм?» Оказалось, что Коля ещё не смотрел «День сурка», но обязательно посмотрит. И Сатоси продолжил. Он рассказал, что такое биткоин и для чего он нужен.

Предполагалось, убрав фиатные деньги, разделить все богатства мира на 21 миллион частей. Столько, по мнению Сатоси, нужно людей в мире, чтобы уместить все знания человечества. А 21-миллионный биткоин будет добыт, по мнению Сатоси, ровно в тот момент, когда 21 миллион человек, используя чип в голове, подключит свой мозг к общей вычислительной мощности WEB 4.0, управляющей всеми производствами мира. У каждого из 21 миллиона будет по своему биткоину и человек станет счастливым, отдавая незадействованную часть своего мозга на работу Нейронета, а сознательной занимаясь только творчеством, потому что всё остальное для жизни будут производить роботы. В Нейронете, как говорил Сатоси, всё будет по-другому.

Даже оргазм в Нейронете, по экспертному мнению Сатоси, можно будет скачать и испытать чужой. «Потому что оргазм – это всего лишь набор электрических импульсов в мозгу!» И если их записать полностью: с картинкой, осязанием, звуком, запахами, вкусом, то можно их передать в виде сигналов на разные участки мозга потребителя. «И наркотики электронные будут. И знаниями через распределённый реестр можно будет обмениваться. И чувствами».

Для этого главное, как уверял Сатоси, записать чувство гравитации, а оно, по его мнению, состояло из двух бозонов. Фотонов и глюонов. А так как они не имеют ни массы, ни заряда, записать их значение двоичным кодом можно будет, только используя значения спина. Но у фотонов и глюонов, сокрушался Сатоси, значение спина одинаковое и равно единице.

Фотоны, как уверял Колю Сатоси, человек получал от звёзд, и Сатоси называл это божественной энергией. Она давала человеку чувство Вселенной. Бога. Свет.

Глюоны же, как с пеной у рта доказывал Коле Сатоси, человек рождает сам, и они отвечают за мысль. В тот момент Сатоси что-то приплёл про глюки. То есть за душу, любовь и прочее, составляющее полноту картины мира. Сатоси сказал, что они Цвет. Потом ещё рассказал про грибы, кислоту, DMT, мескалин и прочие работающие на глюонах штуки, объяснив, почему под этими штуками всё такое цветное.

Как открыл для себя Сатоси, значение спинов фотонов и глюонов нужно записывать как «-1» и «+1». А в двоичном коде «00 10 11 01 00 11 00 01» и «00 10 10 11 00 11 00 01» соответственно. Разница в коде двух значений была небольшая, всего лишь ноль и единица поменялись местами в третьей и четвёртой паре. И Сатоси решил, что это и есть то самое значение, которое задаёт человек своим отношением к чему-то. Изначально же у фотонов и глюонов спин равен единице. И его значение невозможно вписать в двоичную систему, которую будет использовать Нейронет. Только в виде «00110001», но это, по мнению Сатоси, так, чтобы обозначить, например, литературные свет и мысль.

А дальше, как полагал Сатоси, человек сам решает, что плюс, а что минус. И даже божественным фотонам он присвоит отрицательное значение, если пожар, вызванный жаркой погодой, уничтожил его дом. А другой человек, если сам того хотел, положительно оценит глюон, который побудил кого-то засунуть ему ногу в задницу.

Бозоны Хиггса, отвечающие за гравитацию, как притяжение между материей, Сатоси не интересовали. Земное тяготение сымитировать, по его словам, было легко, и он планировал даже научиться его отключать, чтобы человек мог ощутить невесомость, не отправляясь на орбиту. Как человек ощущает себя в пространстве, можно, по мнению Сатоси, сообщать ему и другими средствами. Тут он привёл странный пример, как тонущий человек на глубине пытается понять, где верх, а где низ. Он это всегда определит по количеству света. Там темно – там глубина. Плывём в другую сторону. Это фотоны, говорил Сатоси. Глюоны же подскажут интуитивно, где верх и куда плыть, уверял он. Но не всегда. Не у всех развито это чувство.

Сатоси предсказывал, что в Нейронете смогут находиться только креативные люди. Так и сказал, креативные. Способные вместе создать Web 5.0/Аниманет. Общий разум, состоящий из 21 миллиона разумов. «Обладающий знаниями всего человечества! Равный человечеству! Равный Богу!» Сатоси было не остановить, даже надев смирительную рубашку. И он продолжил.

Остальные люди, по мнению Сатоси, выведутся по причине вируса, так как будут не нужны Нейронету. Чипы же не позволят умереть остальным. Сатоси считал вирусы всего лишь программой и предлагал бороться с ними так же – программно.

Когда Сатоси тащили по коридору, он предсказывал, что человечество будет сопротивляться такому будущему. Особенно государства, так как их тоже ждёт скорый конец. Было очевидно, что в какой-то момент владельцев биткоина начнут преследовать, поэтому Сатоси сделал возможность анонимного владения биткоином.

К концу рассказа Сатоси считал, что создание Аниманета – это исполнение желания Бога, которому нужен полноценный друг. Сатоси рычал на всю больницу, что только обладающие биткоином смогут участвовать в исполнении этого желания. Потом его закрыли в мягкую комнату.

Но и сам биткоин исполняет желания, уверял Сатоси Колю уже позже, когда его выпустили из мягкой комнаты. «Когда твой биткоин становится единицей или близко к ней, тебя перестают беспокоить вопросы своего выживания. И ты направляешь свой разум в креативное русло». Так и сказал, креативное. «Ты можешь пожелать всё, что угодно, и в точке, когда твой биткоин станет единицей, это желание исполнится». Коля уже был готов сойти с ума повторно, но Сатоси вдруг сказал: «Загадай любое желание!»

А Коля тогда не помнил, что произошло в бункере во время родов Джона Коннора, а врачи постоянно об этом спрашивали. Каждый день. По два часа. И порядком Колю заебали. И он загадал вспомнить.

И тогда, 11 января 2009 года, на компьютере с процессором Pentium Pro, в кабинете уборщика, в подвале клиники Трентона неподалёку от городов Трентон и Юинг, штат Нью-Джерси, Сатоси Накамото щедрым жестом перевёл на Колин биткоин-адрес один биткоин, совершив первую в мире транзакцию биткоина. И Колино желание исполнилось, и Коля вспомнил.

Вспомнил и рассказал доктору, что у него были яйца во время зачатия Джона Коннора. Доктор озадачился и назначил обследование, где выяснилось, что яйца у Коли таки есть. Прямо настоящие тестикулы. Оказалось, что злодей моэль Кац отрезал только мошонку. Тестикулы же, как мы помним, спрятались при посадке матери Коли в электричку и остались там, в комфорте и тепле. Короче, хорошо устроились.

А Коля и не знал про них. Хотя редкие белобрысые волосья на лобке имел. И три волосины на бороде. Это и насторожило доктора Хьюза, который назначил УЗИ. А уже узистка случайно обнаружила тестикулы, робко забившиеся в живот. Извлекли. Организовали им домик из лоскута кожи с Колиной жопы. И Коля снова стал нормальный.

Диагноз пересмотрели. Оказывается, что сдавление тестикул и долгое нахождение их в неправильной температуре, вызвало у Коли помрачение. Суд решил, что это всё меняет. И Коля вышел в мир. Чистый, подтянутый, красивый и с одним биткоином в кошельке. И поселился в магазине «Souvenirs», переоборудовав его в лофт. Стал типа писателем. Блогером. Жизнь потекла своим чередом.

Когда Коля вспомнил, что случилось в бункере, то вспомнил и что сказала ему мать перед заморозкой. «Никогда не забывай, что случилось у Стены Плача!» И Коля закрыл крышку морозильника. И забыл. Но для полноты картины Коля хотел всё-таки вспомнить, что случилось у Стены Плача.

А биткоина у него уже не было, так как сразу после выписки он хотел поесть пиццы и купил её за биткоин, по совету Сатоси. Тот предостерегал, что нельзя держать биткоин у себя. Его нужно потратить, а потом заработать снова. «Только так это работает», - полушёпотом добавил Сатоси и подмигнул. А Коля запомнил всё, что говорил Сатоси.

Коля попытался заработать биткоин блогерством. И даже один раз преуспел, опубликовав рассказ похожий на этот. Но тогда у него были долги, и с биткоином пришлось распрощаться, так как Коля зачем-то загадал отдать долги. Зато исполнилось. Дальше блогерство уже не приносило такого грандиозного успеха. А вопрос, что же случилось у Стены Плача, продолжал оставаться без ответа.

Коля искал Сатоси, чтобы тот дал ему ещё один биткоин, но не нашёл, потому что Сатоси бесследно исчез и стал мифическим персонажем. Стал сам копить. Но всё никак накопить не мог до целого биткоина, потому что тратил всё на пиццу. Тогда Коля пошёл на хитрость. Он стыдливо трафаретил и выводил каллиграфическим почерком по всему Нью-Йорку вот такую надпись:

Коля просит стыдливо донаты

А потом бежал к компьютеру и проверял, нет ли там, в кошелёчке, биткоина. Но биткоина не было. Не нашёлся понимающий человек. Жители Брайтона принимали странные цифры и буквы за хуйню, а в самом Нью-Йорке жадились или ленились и биткоин не присылали. Коля сам пытался было майнить, но только попал на большие счета за свет. И маленький пожар. Знал бы он, что биткоин продается и его можно купить, другое дело бы. Купил бы.

Жил так себе Коля, жил блогером. А потом посмотрел фильм «Матрица». И жизнь его приобрела новые оттенки. Миру теперь угрожала Матрица. И Коля твёрдо решил вступить с ней в схватку.

Конец 12 главы

Глава тринадцатая. Русский Нео


Глава отсутствует.

Глава четырнадцатая. Ситком про то, как Коля попал в Google Earth мир, с использованием Google Earth Studio в качестве декораций


Глава отсутствует.

Глава тринадцатая. Матрица 4


Глава отсутствует.

Глава предпоследняя. В которой Коля как бы умер и вспомнил, что было в коме


И Коля Роберман наконец получил свой заветный биткоин, стал частью Web 5.0/Аниманет, как бы умер и вспомнил, что было в коме.

Глава последняя. В которой Коля вспомнил, что было в коме


Из семи часов, в которых Коля пробыл в коме, первый земной час Коля болтался в некоем безвоздушном пространстве. Точнее, там не было ничего, и был только Коля. Он был в виде какой-то сферы, которая состояла только из него. Было очень скучно, но спокойно. Походило на утробу матери. Только без розового света вокруг и посторонних звуков в виде перистальтических шумов и гула извне. Спокойствие радовало, но скука была сильнее. Скука была не как бесконечная тоска, а как бесконечное желание что-то сделать. Создать. Через час земного времени Коля прилично заскучал и стал прикидывать, что можно сделать в пространстве, где больше ничего не было. Даже думать было не о чем. А сделать что-то хотелось.

И, не найдя ничего лучшего, Коля за каким-то хером решил тупо разделиться пополам. И разделился. Прямо на два одинаковых себя. И увидел Коля себя, понял, что прекрасен, и полюбил Коля себя. И так сильно полюбил, что захотел одним целым с тем собой стать. И как давай сближаться они. Вжимались друг в друга, вжимались. Досжимались так, что сжиматься уже некуда. И как рванёт Колю обратно! Такое началось! Настоящее столпотворение.

Разорвало Колю не на куски себя, а на какие-то непонятные кусочки пазла. Коля так обалдел, что решил срочно собраться обратно. Начал собираться, а эти кусочки пазла какие-то странные, выглядят одинаково, а все разные. Как их складывать, не очень понятно. Час убил. Два раза ревел даже от отчаянья. Всё складывается, а какая-то ерунда получается. Да ещё и сложилось вроде всё, а разваливается постоянно. Типа обозначает, что неправильно собрал. Вот так прямо, как дыры в тебе образуются, и всё внутрь сыплется. Думал Коля, думал, как пазл правильно сложить, чтобы не разваливалось. Долго думал. Ещё подумал, почему долго так, раньше так не было. Снова поревел. И придумал!

«А чё это я думаю? — подумал Коля. — Пусть учёные думают». И в пазле деловито так поковырялся, что-то там переложил. И стало лучше. Рассыпаться не перестало, но учёные появились. Разные, правда, все. Учёных, главное, мало получилось, процентов шесть, а остальные какие-то странные. Непонятно, для чего они нужны. Стоят целый день, смотрят на Колю, называют его «ма-ма», не знают сами, что делать. И пугливые такие. Чего не знают, того боятся и боятся узнать. Коля им ничего не делает, а они пугаются. Но зато учёные радуют.

Подбросил им палочки – нашли, складывать начали. Всё вроде заработало. Как часы, можно сказать, работает, если со стороны смотреть. Только вот время. По всем прикидкам, развалится Коля быстрее, чем эти учёные додумаются, как его обратно собрать. Придётся потом снова пазл собирать. Не хочется Коле. Понимает, что терпения не хватит. С одной стороны интересно, успеют ли учёные. Ещё и выглядит всё, как необычная игра на телевизоре. А с другой стороны – беспокойно.

А пугливые еще, помимо своих, вдруг сразу учёных зачем-то убивать принялись. Те им что-нибудь покажут, а те пугаются и убивают. Ну, дураки, нет? Решил Коля непременно пойти разобраться, в чём дело.

И пошёл. Придумал, как сделать, чтобы за учёного сойти. Зашёл в игру. Думает, пойду с первого уровня. А там уровни. Эры. Двенадцать штук. Приколюсь, думает, покажу, как огонь добыть. Показал. Убили. Сожгли на костре. Неприятно было. Больно. Главное сожгли, а от огня не отказались. Пользоваться стали. Коля думал, наблюдал. Чего сожгли-то? Вот огонь же. Вы им пользуетесь. Какие проблемы? И понял Коля.

Пугливые боятся огня, потому что сами же им и убивают. Его же сожгли. А как без огня-то? Без него Колю не собрать в единое целое. Там цепочка такая в игре. Без огня никак, дальше не пройдёшь. «Пусть лучше убивают, чем от огня отказываться», – подумал Коля. И не отказался. Решил, пойду лучше им объясню, что убивать не нужно.

И пошёл. Притворился пугливым и пошёл. Не с первого уровня пошёл. С одиннадцатого. На первых десяти объяснять было сложно. А на одиннадцатом проще. Он ещё как-то так назывался… Уровень Гуманизма, вроде. Объяснил, короче. Не поверили. Убили. Опять больно было. Ещё и долго умирал. Но повезло, умер всё-таки. Ничего не понимает. Чего убили-то? А вот чего!

Пугливые его объяснения взяли, кое-как в книгу их записали. И давай этой книгой друг друга дубасить и в буквальном смысле убивать. Носятся по экрану и лупят друг друга по голове. И так довольно обширно убивают. И учёных всё больше. Жгут их, главное, как его тогда. Другими книгами обложат и жгут. Надо разбираться, в чём дело. Решил пойти пугливым.

И пошёл. Придумал, как сделать, чтобы за пугливого сойти. Пошёл опять с одиннадцатого уровня. Имя персонажа себе выбрал. Сиддхаттха. Приходит. Видимо, из-за имени в Непал занесло. Пугливым оказалось быть не очень. Страшно. Ходишь и всего боишься. Будущего, неизвестности. Неприятное ощущение. А чтобы тебя убили, не хочется. Ещё страшнее. Как жить-то? Поузнавал у других пугливых. Те посоветовали бояться. Побоялся. Не помогло. И придумал тогда Коля.

Не бояться. И стал пробовать не бояться. И научился не бояться. И так хорошо стало. Дай, думает, других научу. Стал учить, а в 80 лет его выбросило из игры. Но чему-то научил. Правда, потом выяснилось, что почти только одних учёных научил, а пугливых почти не научил. Но хоть так. Больше решил пока в игру не ходить. Пусть сами. Работает – не лезь. Хотя рождаться ему нравилось, была стадия, когда он ощущал себя, как в самом начале комы. А тут новая напасть.

Учёные эти ленивые очень оказались. Встанут и стоят. Или баб ебут. Всё занятие у них. Не думают, как Колю обратно собрать. И решил Коля помогать учёным. Создал такую панель управления, с бомбочками. Которые можно было сбрасывать крутилками на телевизоре. То бомбочку в виде Гитлера на учёных сбросит, чтобы те поторапливались. И те такого насоздают, что пугливые этим ещё долго убивать друг друга будут. То сбросит бомбочку в виде какашки, от которой многие помирают. Эту тоже на учёных бросал. Чтобы поторапливались. Но учёные всегда с пугливыми перемешаны, а бомбочка не маленькая. Поэтому помирали все. Придумал даже бомбочку в виде «Дихлофоса». Эту чаще на пугливых бросал. Она их в учёных превращала. На сотню сбросишь. Один учёным станет, остальные – помрут. Негуманная бомбочка была, хотя не хуже той, что в виде Гитлера. «А чё они сами друг друга-то убивают, какая тогда разница?»

Интерфейс Колиной игры

А эти бомбы выбирать правильно еще нужно. Еще пойди, догадайся, какую когда бросать. Но жутко интересно. Время ещё идёт. Конец игры скоро. Коля в себя проваливается. Азарт пошёл. Коля не выдержал и бросил сразу несколько Гитлеров и Какашек. И не прогадал. Учёных, правда, поубивал прилично. Даже «Дихлофос» пришлось бросить несколько раз, чтобы восстановить популяцию.

Короче, дошёл Коля до последнего, 12-го уровня. Учёных прибавилось и они наконец заработали. Дошли наконец до Колиных кусочков пазла. Встали. Стоят, не знают, что делать. А параллельно они ещё собирались на пазл целиком поглядеть. Там дошли до мест, где Коля сам в себя проваливается, и тоже встали. И всё! Время идёт. И значительно быстрее пошло. Коля приготовился уже все бомбочки разом бросать. Пан или пропал. На кону стояло всё. Но всё спас или погубил случай. Колю вдруг озарило, и он придумал бросать только «Дихлофос». Но на всех. Даже на учёных.

И начал его бросать. И учёные придумали, как сделать суперученого, чтобы он всё придумал за них. И сделали.

Они сперва сделали всех пугливых тоже учёными, объединив их и себя в одного суперучёного. А этот суперучёный, недолго думая, придумал, как сделать сверхучёного. И сделал.

А сверхучёный огляделся, подумал около йоктосекунды, и всех убил. Прям всех, всех. Даже глазом не моргнул. Коля аж опешил. Думал, всё, конец игре. И сейчас он будет проваливаться сам в себя, пока совсем не провалится. И никто его уже не спасёт. А что там будет? Представить страшно. Коля понял, что ему страшно. Он боялся проваливаться. Всегда боялся, как только начал проваливаться. А ещё Коля понял, чего боялись пугливые. Они с самого начала знали, что сверхучёный всё уничтожит. И Колю тоже. Поэтому они боялись будущего. Поэтому они жили прошлым. Поэтому они ничего не делали и только смотрели на него. Они хотели предупредить его. А он не слышал. Он сам дал им огонь и палочки. Дал свою кощееву смерть. Как он ошибался. Но оказалось, что это не конец.

Оказалось, что сверхучёный придумал, как собрать пазл и вернуть Колю в сингулярное состояние. Всё оказалось очень просто. Как -1*+1. Коля тут же перестал проваливаться и собрался в себя. И сразу понял, кто были ученыё. Они ради него жертвовали собой. Ради него они из себя и из пугливых создали сверхучёного. А пугливые не просто пугались и всему мешали, а были частью будущего сверхучёного. Они рожали учёных и содержали их. Они погибали за них в войнах, а тем выписывали бронь, чтобы они работали. Коля как будто прозрел. Всё было наоборот. «Вот это игра!» — подумал он. И взглянул на сверхучёного, который был сейчас перед ним, Колей.

А сверхучёный был копия Коля. Точно такой же шар, состоящий только из себя. Но в нём было всё, учёные и пугливые одновременно. И Коля понял, что это был путь. Он должен был пройти его, чтобы из учёных и пугливых сделать себе другого Колю, которого захотел, когда решил разделиться пополам в самом начале комы. «Вот это игра!» — подумал Коля. И полюбил другого Колю. И давай они

WOW!

Глава "Спасибо..."


Принимали участие: